Сайт: People's History
Статья: "Культ Личностей"
Писатель-фантом Эмиль Ажар "родился", когда критика единодушно списала самого Гари в разряд устаревших литературных авторитетов. Ажар "дебютировал" в 1974 году романом "Большой ласкун". Истинному автору - Ромену Гари - в это время было шестьдесят лет, и по "случайному" совпадению он оказался родным дядюшкой новоиспеченному кумиру критики. Уже второй роман Ажара "Жизнь впереди", написанный от лица арабского мальчика Момо и продолжающий традицию "Отверженных" Виктора Гюго, получил Гонкуровскую премию. В этот момент Гари выводит на сцену человека, в котором Эмиль Ажар материализуется. Это Поль Павлович, племянник писателя. Мистификация чуть было не провалилась в самом начале - нашлась приятельница, видевшая своими глазами рукопись "Большого ласкуна" на вилле Гари еще до появления загадочного Ажара. Но ей никто не поверил.
...Ромен Гари родился в России. Его настоящее имя - Роман Касев. Ему было три года, когда его мать, провинциальная актриса, увезла его в эмиграцию. Своим отцом он считал звезду российского немого кино Ивана Мозжухина. История нежной и отчаянной любви матери и сына рассказана Гари в автобиографическом романе "Обещание на рассвете".
Мать Гари мечтала: "Мой сын станет французским посланником, кавалером ордена Почетного легиона, великим актером драмы, Ибсеном, Габриеле Д'Аннун-цио. Он будет одеваться по-лондонски!" Сбылось все: Гари стал генеральным консулом Франции, объехал весь свет, во время Второй мировой войны был военным летчиком, участвовал в Сопротивлении, стал кавалером ордена Почетного легиона. Он вращался в высшем свете, был элегантным денди и литературной знаменитостью, в 1956 году за роман "Корни неба" получил Гонкуровскую премию. Ему не хватало адреналина. И Гари бросил вызов судьбе.
Он доказал, что писатель может родиться заново и его неузнаваемо изменившаяся творческая манера покорит всех. "Моего "я" мне не хватает. Когда я слишком долго остаюсь самим собой, мне становится тесно, меня душит мое "я"..." Творчество для него было синонимом перевоплощения.
Будучи немолодым уже человеком, он снова пережил взлет литературной карьеры под именем Эмиля Ажара. Дал пощечину критикам-снобам, став единственным в мире обладателем двух Гонкуровских премий (как известно, она не присуждается повторно). Даже его мать не мечтала, что ее сын станет сразу двумя французскими писателями и двумя лауреатами Гонкуровской премии. Мистификация удалась. Но вымышленный герой вырвался из-под власти своего создателя. Гари оказался в положении бедного родственника молодой знаменитости.
В статье "Жизнь и смерть Эмиля Ажара", вышедшей после гибели Гари, он писал: "Меня изгнали из моих владений. В созданном мною мираже поселился другой. Материализовавшись, Ажар положил конец моему призрачному существованию в нем. Превратность судьбы: моя же мечта обернулась против меня". Ажаровский облик лукавого плейбоя гораздо лучше подходил пресловутому Павловичу, нежели самому Гари. Жизнь стала для писателя невыносимой. В 1980 году Ромен Гари застрелился, написав в предсмертной записке: "Можно объяснить все нервной депрессией. Но в таком случае следует иметь в виду, что она длится с тех пор., как я стал взрослым человеком, и что именно она помогла мне достойно заниматься литературным ремеслом".
ОН СЛАВНО ПОВЕСЕЛИЛСЯ
Двадцать лет назад Ромен Гари навсегда уступил место своим двойникам
Фарид Изюмов
Не надо забывать, что Тонтон-Макут в юности погиб на войне, но потом как-то устроился.
Эмиль Ажар. "Псевдо".
В марте 1979 года Ромен Гари, подводя итоги самой блестящей и скандальной литературной мистификации во Франции в ХХ веке, пишет знаменитое эссе "Жизнь и смерть Эмиля Ажара". "Я славно повеселился. Спасибо и до свидания", - последние там слова. 2 декабря 1980 года писатель кончает жизнь самоубийством. Публикация издательством "Галлимар" этого эссе спустя полгода после смерти Гари рисует жирную и окончательную черту под пятилетней жизнью Эмиля Ажара. Знаменитые двойники (оба - лауреаты Гонкуровской премии) уходят, а жизнь идет своим чередом: во всех четырех романах, написанных Ажаром, продолжают бытийствовать десятки персонажей, плоть от плоти своих создателей. Удвоение Ромена Гари ("моего "я" мне не хватает") в Эмиле Ажаре породило последующее "умножение" писателя в некой арифметической прогрессии.
Уже в первом своем романе "Голубчик" Ажар дробится по меньшей мере на мсье Кузена и его удава. Чрезвычайно плодотворная идея - привезти из туристической поездки по Африке живого удава. Полнейшие бессловесность, пресмыкание и асоциальность в столкновении с вынужденными социальностью, словесностью и прямохождением дают безупречно точный результат: Кузен становится удавом. Удав же за ненадобностью отправляется в зоопарк, где никто не станет жалеть живых мышей ему на пропитание. Апофеозом романа становятся заключительные его абзацы, под которыми мог бы подписаться и Борис Виан:
"Из разговоров коллег я знаю, что в социуме наблюдаются кричащие болевые точки, но их крик подавляется статистической массой. Иногда я поднимаюсь среди ночи и развиваю гибкость на будущее. Катаюсь по полу, скручиваюсь в узел, извиваюсь и пресмыкаюсь - вырабатываю полезные навыки. (...) Бывают и маленькие нечаянные радости. То развинтится от уличной вибрации и примется подмигивать лампочка. То кто-то по ошибке позвонит мне в дверь. То забулькает и согреет душу радиатор. То зазвонит телефон и защебечет нежным женским голосом: "Жанно, миленький, это ты?" - и я целую минуту могу молча улыбаться и чувствовать себя миленьким Жанно... Париж - огромный город, где ни в чем нет недостатка".
Париж благодаря счастливо приобретенной способности "удавства" превращается в роскошные, исполненные настоящей жизнью африканские джунгли.
Человек обудавливается, удав очеловечивается. Следующий роман Гари-Ажара - "Вся жизнь впереди". Социальность невыносима, но неизбежна. Удав-Кузен дробится, но здесь уже не надвое. Он одновременно: и арабченок Момо, и еврейка мадам Роза, и мосье Хамиль, толкующий Коран "Отверженными" Гюго и наоборот, и доктор Кац... Обитатели "цветных" кварталов Парижа, отверженные "удавы" парижской жизни. И дело не в "еврейском вопросе". Не в том, что у заслуженной шлюхи - а ныне содержательницы "детского дома" для вовремя неабортированных детей проституток, у мадам Розы - висит над кроватью портрет Гитлера. Не в том, что ей удалось выжить в аду Холокоста. (Хотя, скорее всего именно эти как бы политкорректные обстоятельства и обеспечили единодушный успех романа у французской критики и присуждение ему Гонкуровской премии. От которой, впрочем, месье Псевдоним вежливо отказался.) Дело скорее в том, что Гитлер у Ажара - это концентрация социальности и цивилизационной дикости. Эталон, так сказать.
"Прямое" слово, которым сын русской актрисы, боец французского Сопротивления, дипломат и знаменитый писатель Ромен Гари говорил в своих доажаровских романах, безнадежно тонуло в литературных болотах. Писатель пописывал, читатель почитывал - в полном согласии с ленинским высказыванием. Сочиняя Ажара и прочих своих двойников, Гари попытался разорвать порочный круг. В романе "Вся жизнь впереди" ему это почти удалось. Насыщенная физиологическими подробностями, но от того еще более трогательная история любви мадам Розы и Момо поразила критического обывателя до самых печенок своей запредельной справедливостью. Особенно достоевский финал, когда арабчонок в духе Рогожина поливает труп старой еврейки ее любимыми духами - "Чтобы духу не было..." Однако уже совсем в финале на место Достоевского заступают Гюго с Диккенсом: прекрасная незнакомка берет несчастного Момо в свою вполне буржуазную семью.
Апофеозой ажаровского размножения стал роман "Псевдо" - этакие "Записки сумасшедшего" во французском роде. Гари присваивает лавры Ажара собственному племяннику Полю Павловичу. Тот, согласившись принять груз псевдонимства в реальной жизни, становится волей писателя и "автором" "Псевдо". С милой шизофренической сбивчивостью Гари-Ажар-Павлович повествует о перипетиях собственного "творчества", пересыпая рассказ запредельными парадоксами (см. эпиграф к данной статье, - Ф.И.). Не хватило Ромену Гари "обычного" утроения, так он впихнул и еще - описав самого себя в "Псевдо" под именем писателя Тонтон-Макута, в племянниках которого якобы и ходит Ажар-Павлович. Французский читатель совершенно запутался и потерялся: шутка ли, свежий гонкуровский лауреат за "Всю жизнь впереди" в одночасье съехал с катушек в "Псевдо".
Впрочем, парадоксальность "Псевдо" почти полностью исчерпывается литературной сиюминутностью той эпохи. Безупречный французский стиль да шизофренические максимы. И никакой тебе вечности. К вечным ценностям Ажар обратился в последнем своем романе "Страхи царя Соломона". История любви старого еврея, "короля" готового платья и старой полузабытой певички трогательна и остроумна. Ажар остается социальным экологом, защитником слабых и угнетенных, и, с экологической точки зрения, ровным счетом нет никакой разницы между романами его и его создателя Ромена Гари. Занимательно то, что мало кто в дни ажаровского триумфа обратил внимание на почти дословные (если не брать в расчет стилистических) совпадения прозы Гари и Ажара. А голоса тех, кто заметил, утонули в хвалебном реве в честь "новой звезды" французской литературы Эмиля Ажара. Это обстоятельство немало позабавило писателя и свое последнее слово, названное "Жизнь и смерть Эмиля Ажара", Ромен Гари заканчивает таким пассажем: "Или, например, слухи, доходившие до меня со светских обедов, где жалели беднягу Гари, который, конечно, не без грусти и некоторой зависти следит за успехами своего племянника, взлетевшего на литературный небосклон со скоростью метеора, в то время как его собственная звезда закатилась, что он и признал в романе "За этим пределом ваш билет недействителен"...
Я славно повеселился. До свидания и спасибо".
Ромен Гари уступил место двойникам, покончив с собой ровно двадцать лет назад, 2 декабря 1980 года.