Умная вежливость в сочетании с силой - отличная броня, знаете ли. Под ее прикрытием можно много и плодотворно, пусть часто и не без горечи, посмеяться над тем, что вокруг тебя происходит (и успешно не сойти с ума от бесчисленных несовершенств мира сего). Вежливому сильному человеку труднее отказать в корректной, разумной просьбе (давление исключительно за кадром и не задевает достоинства того, кого просят), да и отказывать приходится как-то... эээ... соразмеряя свои слова с его вежливостью и силой. Если же добавить сюда еще и ум, сочетание становится вообще убойным. Ибо умная вежливость позволяет многого добиться, как бы и не добиваясь вовсе, и многое сказать, как бы вовсе и не говоря.
Директор не изменяет своей натуре до последнего вздоха. Я уж не буду о том, что Дамблдор загнал Снейпа в такую ситуацию, когда тому ну совершенно нечего делать, кроме как убить Директора. Абсолютный тупик с единственным выходом. Но разве ж Директор давит? Да никогда. Он вежливо просит его добить. Причем так, что никто на Башне, кроме Северуса, этого не понял. Когда они встретятся на том свете, Снейп за эту грандиозную пакость выдаст любимому папочке двадцать семь страниц непереводимой игры слов. А когда он остановится, чтобы перевести дух, Дамблдор скажет со своей обычной вежливостью и, прошу заметить, большой любовью: "Я тоже очень рад тебя видеть, мой дорогой мальчик". Тогда Северус, рыдая, кинется к нему на грудь и все простит этому старому сволочному манипулятору. Потому что последние слова Дамблдора - это еще и умное, хотя и сильно завуалированное объяснение в любви и демонстрация безмерного доверия. Великая сила - вежливость.
Не буду о плюхах, которые вежливейший умирающий Дамблдор раздает Пожирателям на вершине башни. (Что с вами такое, Дамблдор?" - "О, пониженная сопротивляемость организма, Амикус, замедление реакции, - ответил Дамблдор. - Короче, старость... когда-нибудь она, возможно, постигнет и вас... если вам повезет..." - "Что такое, а? Что такое? - закричал обозлившийся вдруг Пожиратель Смерти. - Вечно одно и то же, а, Дамби? Вы только болтаете и ничего не делаете, ничего. Классная развлекуха на прощание. Браво. Виват.)
В общем, ну и задача у Макгонагалл. Поди раскрути такого человека на откровенный ответ, если он отвечать не хочет.
3. Брачные игры опытного мужчины как попытка отмазки от неприятного разговора с умной женщиной.
Я вот иногда думаю, как бы протекала эта сцена в книге простой и простодушной. Описательно-вступительные сцены с кратким содержанием предыдущих серий есть вечный камень преткновения для авторов. Как сложно не сделать их зубодробительно скушными и как только тут писатели не изощряются (в меру своего таланта каждый). Любимый мною Толкиен ажно зафигачил целый "Сильмариллион". Остальные, кто попроще, вставят либо кусок из якобы старой хроники, либо стихи с пророчеством (стих обычно белый и весьма бездарный, а если не белый, то бездарный совсем). Разговор двух совершенно посторонних действующих лиц о непонятном происшествии или внутренний монолог главного героя ("Меня зовут Хрюкс, я только что выпил пятнадцать бочек водки по случаю победы над Темным Властелином и подумываю выпить еще десяток, потому что подозреваю, что победа была не окончательной") тоже годятся. Нередок случай описания ситуации Умным Стариком Молодому Ученику / Внуку / Роду-Племени, шоб не забыли и не выпили от щастья лишку. И так далее.
В общем, как ни крути, а предыстория, кроме как у самых талантливых, сводится к старому анекдоту про ученика, который должен был сдавать зоологию, а знал только про блох. "Расскажите про кошек". - "Кошки... четыре лапы, уши, хвост, покрыты шерстью... В шерсти водятся БЛОХИ!!! А блохи бывают следующих видов..." - "Так-так, довольно. Про собак, пожалуйста". - "Ну, собаки... гавкают... покрыты шерстью... в шерсти водятся БЛОХИ!!! А блохи бывают следующих видов..." - "Хватит, хватит. Расскажите про рыб!" - "Рыбы, они, это... плавают... покрыты чешуей... у них нет блох... А БЛОХИ БЫВАЮТ СЛЕДУЮЩИХ ВИДОВ!!!"
Тягостное дело эта предыстория, в которую нужно обязательно включить про блох, и у большинства авторов фэнтези (и не только, замечу я в скобках) она получается на уровне героя вышеприведенного анекдота.
Что касается Роулинг, которая далеко не кто попало, то она в данном случае (впрочем, как обычно) развлекается вовсю, создавая редкостный гибрид - Большой Игры профессора Дамблдора и флирта оного профессора с любимой сотрудницей. А что? Джоан в своем праве. И если читатель не последует ее примеру и не развлечется тоже, угадайте с трех раз, кто ему тут злобный баклан.
"Я хотел, чтобы читатель развлекался. Как минимум столько же, сколько развлекался я. Это очень важный момент, хотя, на первый взгляд, противоречащий нашим глубокомысленным представлениям о романе. Развлекаться не значит отвлекаться от проблем" (Умберто Эко).
Разумеется, круги, которые Альбус подчеркнуто нарезает вокруг Минервы, совершенно искренни. Но при этом они еще и функциональны. Он использует (надо думать, отработанные десятилетиями) методы ухаживания за женщинами, чтобы скрыть свои намерения. В то время как Макгонагалл, по уши влюбленная в прекрасного и неповторимого Альбуса, не без труда преодолевает собственное стремление отдаться ухаживаниям любимого, так сказать, всею душою, и раз за разом возвращает собеседника к барьеру. Я же говорю - Роулинг развлекается на полную катушку.
Ну вот, например.
– Забавно встретить вас здесь, профессор МакГонагалл.
– Откуда вы узнали, что это я? – спросила она.
– Моя дорогая, я ни разу не видел, чтобы кошки так застывали на одном месте.
– Застынешь, если просидишь весь день на холодном кирпиче, – ворчливо сказала профессор МакГонагалл.
(Ах, моя дорогая, вы так прекрасны даже в образе застывшей кошки, подстерегающей меня, и, должен сознаться, я счастлив быть объектом вашего внимания. - К делу, Директор! Я женщина старая немощная, мне вредно сидеть на холодном, и вообще, я вас ждала целый день, так что не отвертитесь!)
– Я знаю, – раздраженно сказала профессор МакГонагалл. – Но это еще не значит, что нужно сходить с ума. Все попросту потеряли бдительность! Подумать только, разгуливать среди бела дня по улицам, даже не потрудившись одеться как маглы! Ведь пойдут слухи!
Она бросила пронзительный взгляд на Дамблдора, словно ожидая возражений, но он ничего не сказал, и тогда она продолжила:
– Лучше не придумаешь – в тот самый день, когда Сами-Знаете-Кто наконец-то сгинул, маглы узнают о нашем существовании. Полагаю, он и правда сгинул, как вы считаете, Дамблдор?
– Очень на то похоже, - ответил Дамблдор. – Нам есть за что быть благодарными. Хотите лимонный леденец?
– Что?
– Лимонный леденец. Это такая магловая конфетка, мне они очень нравятся.
Дольки для Дамблдора, как выясняется, не только способ подсластить неприятную ситуацию. Иногда он пытается ими отвлечь дам, когда не может сказать "нет" по соображениям политическим, а ложь, как известно, недопустима.
Правда, тщетно. Рысь по-прежнему на тропе.
– Нет, спасибо, - изрекла профессор МакГонагалл неодобрительно, как бы показывая, что сейчас не время для лимонных леденцов. – Как я уже сказала, несмотря на то, что Сами-Знаете-Кто сгинул…
– Моя дорогая профессор, я уверен, что такая разумная дама, как вы, может себе позволить называть его по имени. Вся эта чушь, «Сами-Знаете-Кто»… Одиннадцать лет я пытаюсь заставить людей называть его настоящим именем: Волдеморт.
Профессор МакГонагалл вздрогнула, но Дамблдор, который в это время отлеплял от леденца обертку, ничего не заметил.
– Все только сильнее запутывается, когда мы называем его «Сами-Знаете-Кто». Я не вижу никаких причин, почему бы мы не могли произносить имя Волдеморта.
Вторая попытка отвлечения Макгонагалл от Главного Вопроса. Временно удалась. Во-первых, Минерва восхитилась смелостью Дамблдора, что последнему явно приятно. Во-вторых, она еще раз восхитилась - на сей раз благородством Дамблдора (а мы, между прочим, узнали, что Директор умеет все то же самое, что и Волдеморт - много страниц спустя нам это подтвердит Биннз, но эта песня не о нем, а о любви).
– Понимаю, - профессор МакГонагалл одновременно и ужасалась, и восхищалась смелостью Дамблдора, - но вы отличаетесь от остальных. Всем известно, что вы единственный, кого Сами-Знаете… ну хорошо, Волдеморт, боится.
– Вы мне льстите, - спокойно сказал Дамблдор, - у Волдеморта есть такие возможности, которых у меня никогда не будет.
– Только потому, что вы слишком – ммм – благородны, чтобы ими воспользоваться.
– Как хорошо, что сейчас темно. Я не краснел так с тех пор, как услышал от мадам Помфри, что ей нравятся мои новые пинетки.
Ох-хо. Дамблдор перебарщивает именно в тот момент, когда снова пытается свести разговор к флирту. Макгонагалл готова восхищаться им как личностью, но именно сейчас совершенно не собирается поддаваться своему желанию восхититься им как мужчиной. У нее сильный характер и отличные мозги, так что она справится и с еще более неуместным желанием оказаться перед Дамблдором на серебряном блюде только в жемчугах и ветке петрушки. Сначала дело, потом петрушка!
Профессор МакГонагалл бросила на Дамблдора острый взгляд:
– Совы – ничто по сравнению со слухами, которые носятся в воздухе. Вы знаете, что все говорят? О том, почему он сгинул? О том, что его в конце концов остановило?
Было заметно, что профессор МакГонагалл наконец подошла к теме, которая волнует ее больше всего и которая была истинной причиной того, что она весь день просидела на холодной каменной ограде – ни в виде кошки, ни в виде женщины она еще ни разу не смотрела на Дамблдора так пристально. Было ясно: независимо от того, что говорят «все», сама она не собирается верить этому прежде, чем получит подтверждение от Дамблдора.
Дамблдор между тем молча разворачивал следующий леденец.
Действительно. Что ему, бедняге, остается?
Макгонагалл упорно продолжает допрос. Говорит она о трагических событиях, а меж тем некоторый элемент забавности сохраняется - ибо Минерва наотрез отказывается верить вообще во что-либо насчет данной ночи, пока не получит подтверждения от Дамблдора.
А это значит, друзья мои, что она считает его самым информированным человеком в данной истории. Только он знает, что здесь правда, а что - лишь слухи. Только он осведомлен о механизме. Только он знает, сгинул ли Волдеморт.
Оп. А какие основания имеет Макгонагалл сомневаться в том, что Волдеморт сгинул? Почему она так настойчиво допрашивает Дамблдора именно по этому поводу? И почему разговор регулярно касается маленького ребенка - Гарри, который выжил?
Вопросы эти настолько важны, что ради них Дамблдор даже перестает распускать перед Макгонагалл хвост и ограничивается кивками, сочувственным похлопыванием по плечу, мрачными кивками, взглядами на часы и, наконец, дачей кое-каких объяснений - скупых и больше намеками, чем открытым текстом, но все же объяснений. Короче, Минерва добилась своей цели и перевела разговор из плоскости флирта в обширные политические области. А Дамблдор без слов признал, что она догадалась правильно.
Но о чем она догадалась?
(продолжение следует)