Четыре питерских Исаакия (без номера). Купольная проблема-18.

Очередная глава без номера - про то, что Микеланджело-то он, конечно, Микеланджело, но собор-то строился и до Микеланджело, и уже после него. А потому - о том, хорошо ли дитю, когда у него семь нянек архитекторов, что такое стройка путем отрицания отрицания и прочие мелочи соборной жизни.






29. О метаньях соборных из латин в греки и обратно.

Великие Романы жизни Микеланджело всегда приводили к чему-нибудь художественно потрясающему. В годы буонароттиевские младые бурная любовь двух маньяков закончилась возникновением Систины. На склоне же лет высокая дружба с Витторией Колонна привела к тому, что гений вернулся к величайшему собору христианства.

Расстались Микеланджело с собором, как мы помним, плохо. Хлопанье дверью перед папским носом с последующим убеганием в родную Флоренцию произошло буквально накануне закладки собора заклятым недругом Браманте. Однако же! Совпадение дат наводит на мысли. Согласно классической версии, озвученной самим Микеланджело, Браманте всячески против него интриговал и едва не выживал из Рима. Подтекст в данном случае - как раз соборный. Вспомним, что великая гробница Юлия II должна была стоять в новостроящемся соборе в самом центре. Подразумевается, что она Браманте так мешала, что он и подсуетился, боясь конкуренции.

Но если посмотреть на ситуацию не изнутри, а снаружи, выглядит-то все совершенно наоборот. Крупноразмерному собору есть где и в чем себя показать и кроме самого центра (ну, вздумалось заказчику поставить там памятник себе любимому, так на то он и заказчик, дело житейское). Гробница собор не задавит. А вот как насчет наоборот?

И вот если наоборот, то ситуация становится с головы на ноги, и все аккуратно укладывается на свои места. Не гробница опрокидывала все впечатление от собора, а собор обещал выйти мощнее гробницы. Так что не Браманте вовсю выживал Микеланджело интригами из Рима, а Буонаротти регулярно закатывал истерики на тему "Я самый крутой, уберите собор от моего шедевра!" (интриган-то из него был мы знаем какой). Юлий же, будучи уникально подходящим руководителем для толпы гениев чинквеченто, по-сержантски не обращал внимания на мелочи типа уязвленных авторских самолюбий и не менее по-сержантски требовал конечного результата. Так что не только из-за неоплаченного мрамора и папской ревности Великий Гений в конечном счете скандально рванул из Рима прямо перед тем, как 18 апреля Браманте все ж таки заложил свой собор.

Не забудем, что Микеланджело даже по возвращении в Рим работать над гробницей не очень рвался, зато страстно увлекся Систиной. И Юлий не давил, видимо, решив, что Систина будет ему памятником не хуже гробницы. А также учтем, что Микеланджело так и не простил Браманте, ни когда был молодой, ни даже войдя в возраст мудрости, и вечно говорил о нем всякие гадости проецировал на беднягу собственные остроревнивые чуйства. Ну а что. Маньяки, они же люди, и человеческое им никогда чуждо не было.

Не испытываю ни малейших угрызений совести, разоблачив сеанс черной магии поймав любимого мною гения на очередной подтасовке фактов. Напротив, вся эта история лишний раз показывает, насколько хорошим человеком при всем своем злом языке был Буонаротти. Ибо, при любой возможности словесно отыгрываясь на давно почившем сопернике и вообще так и не перестав к нему ревновать, Микеланджело, как с ним часто бывало, на деле показал себя по отношению к величайшему творению Браманте лучшим образом. Но об этом чуть позже.

В чем же было величие плана Браманте, грозившего нафик задавить все скульптурные экзерсисы Микеланджело?

Как известно, мечтой всех итальянских ренессансных архитекторов, начиная с Брунеллески, было сакральное здание центрического плана. Почему именно оно, станет ясно, если мы вспомним, что Ренессанс вопреки действительности свято верил в то, что отрицала до него готика и что будет отрицать после него барокко: мир есть штука, устроенная разумно и планомерно. Он имеет центр, а от центра расходятся концентрические круги, так сказать, зон влияния, распространяющиеся на все, что есть
в мире. Все очень красиво, ровненько, центрично, гармонично и уравновешенно - если разумно, конечно.

Да, только покажите мне в реальной жизни место, где все действительно разумно. Учет хаотического компонента не менее важен, чем гармонии... а впрочем, это сейчас не главное. Поговорим о том, как именно Браманте первый (и, в общем, единственный) сумел реализовать устройство жизни по-ренессансному в архитектуре.

Искусствоведы утверждают, что здания, выстроенные в чистом стиле Высокого Ренессанса, все наперечет, и вообще их строили лишь в период с 1500 до 1510 года. Причем единственным архитектором подлинного Высокого Ренессанса является тот самый Браманте. С него началось, на нем закончилось. Достижение совершенства в чем-либо всегда мстит за себя, сделав невозможным дальнейшее развитие в данной области. Дальше либо вбок (какой-нибудь), либо вширь, либо вглубь... но прямая дорога закончилась. Так и произошло.

В 1500 году Браманте получил заказ на строительство небольшой, свободно стоящей (то есть отделенной от основного здания) капеллы при римской церкви Сан Пьетро ин Монторио. Делов-то, какой-то храмик. Однако именно с него начался отсчет единственного десятилетия Высокого Ренессанса в архитектуре.

Итальянцы ласково называют то, что получилось, Темпьетто, храмик. На самом деле он действительно производит нежное и даже несколько детское впечатление. Такой пушистый, чудесный, совершенный в своей самоуверенности утеночек. Одна из причин его неотразимого обаяния - в том, что стоит он на церковном дворе и довольно тесно сжат дворовыми стенами. По этой же причине его трудно как следует заснять. *тяжело вздыхает, подавляя очередной пораженческий стон на тему, что архитектуру, дабы по-настоящему почувствовать, надо видеть вживую*



Внутри Темпьетто-утеночек имеет форму цилиндра, расчлененного пилястрами и полукруглыми нишами и крытого полукруглым куполом. На этом месте следует вспомнить, что мы находимся в Италии, а точнее - в Риме, и Браманте, как и прочие архитекторы, не мог не быть знакомым с Пантеоном, который устроен именно так - цилиндр, расчлененный пилястрами и полукруглыми нишами и крытый полукруглым куполом. Это, кстати, причина номер два, почему итальянский Ренессанс заело именно на центрическом здании с куполом. Великое влияние великих древних римлян, что ж сделаешь.

Снаружи Темпьетто куда менее похож на Пантеон, чем внутри, ибо продолжает тему концентрических кругов. Храмик обведен периптером (то есть вокруг равномерно расставлены колонны, шестнадцать штук), образующим круг; колонны увенчаны балюстрадой (еще один круг кнаружи от купольного) и поставлены на возвышение, имеющее несколько ступеней (соответственно несколько кругов). Короче, см. фото выше и модель ниже - там видно.



Для особо одаренных пространственным воображением - план, где все эти кружочки проецируются на плоскость.



По первоначальному проекту Браманте концентрические круги должны были расходиться от Темпьетто и далее. Здание предполагалось окружить круглым двориком, замкнутым круглой же галереей с шестнадцатью же колоннами. Не сбылось, и теперь Темпьетто, как я уже говорила, сжат на небольшом прямоугольном дворе высокими стенами. Чиста гордая, независимая уточка ренессансная личность.

Попытки графических и фотошопных реконструкций, конечно, время от времени предпринимаются. Вот, пожалуйста, так оно могло быть.



Следует признать, что Браманте разрешил проблему центрического здания в ренессансном представлении оного действительно совершенно: идеальная центральная точка (мне намекнуть, что это Бог, или уважаемая общественность и так давно поняла?), "вокруг которой, как скорлупа вокруг ядра, нанизываются тектонические кольца в абсолютном равновесии своих пропорций" (Виппер). Не будем удивляться, что Темпьетто был воспринят на ура, и Браманте немедленно получил от папы Юлия II (какой все-таки хороший вкус был у этого сержанта...) заказ на создание проекта ватиканского собора Св.Петра.

Однако вот какая штука. Раз найдя идеальное равновесие, так сказать, абсолютную статику центрического здания, попробуй-ка пойти дальше. И впрямь, Браманте дальше идти было некуда, так что все десятилетие архитектуры Высокого Ренессанса он, собственно, лишь варьировал на всякие лады основную геометрическую схему. Проект собора Св.Петра, созданный Браманте, есть, в общем, "всего лишь перенесение той же самой геометрической схемы в гигантский масштаб" (снова Виппер).

Вот он, проект.



А вот то, что примерно должно было получиться у Браманте, только опять же в миниатюре. Это законченная небольшая церковь Санта Мария ди Консолационе в городе Тоди, созданная последователем Браманте Кола ди Капралола.



Закончить собор Браманте, само собой, не успел. Его и Микеланджело закончить не успел, скажу я, забегая вперед. Браманте же за 12 лет пребывания при соборе успел лишь поставить четыре массивных столба, поддерживающих купол, чем, между прочим, железно определил диаметр купола и высоту перекрестных сводов (напомню уважаемой общественности, что при строительстве питерского Исаакия, к которому мы обязательно когда-нибудь вернемся, именно об эту проблему разбили себе лбы Монферран и Бетанкур - Ринальди построил одни столбы, а царь требовал другой купол).

В 1514 году Браманте скончался. Юлия II на свете тоже уже не было, и, как водится, смена власти в стране и на стройке отразилась на соборе болезненно.

Посмотрите, мои дорогие и безмерно терпеливые читатели, на церковь Санта Мария ди Консолационе, что в городе Тоди. Ничего не напоминает? Правильно, храмы греческой веры примерно так всегда и строились и для нашего глаза очень привычны. Даже равносторонний крест, который содержится в плане Браманте и всех греческих церквей, так и называется: греческий крест.

В то время как латиняне - уж так исторически вышло - предпочитали церкви базиликальные с некоторыми вариациями. Напомню, что практичные римляне в базиликах гуляли, и форма базилик была выработана именно так, чтобы побольше народу туда влезло. Частично из этих же соображений христианство, став главной религией Римской империи, устраивало свои храмы именно в базиликах - чтобы новообращенных вместилось побольше. Не забудем, что круглые храмы или небольшие периптеры были тесно связаны с язычеством, чтобы широко использовать их для христианских церквей. По большей части их сносили. Сохранились лишь некоторые жемчужины, на которые даже воинствующие новообращенные не посмели поднять руку (как яркий пример - тот же самый Пантеон, превращенный в церковь и лишь потому сохранившийся). Прогулочная базилика была язычеством не настолько осквернена и удобно компактна.

Идея неба-купола тем не менее окончательно не покидала и западный христианский мир. Со временем базилику стали пересекать под прямым углом другой базиликой, поменьше, так, что получался в плане латинский крест - три стороны одинаковой длины, четвертая намного длиннее. Еще со временем на перекрестке, оно же средокрестье, стали возводить купол (небольшой - побольше - очень приличный - крупный - купол Санта Мария дель Фьоре работы Брунеллески). Казалось, была достигнута некая гармония по принципу и купол есть, и базилика сохранена. Но тут Ренессанс дорос до Альберти и Брунеллески, и идея центрического сакрального здания, отражающего мировую разумную гармонию, распространилась в архитектурных массах. Появился Браманте и его Темпьетто, а за ним и первый план собора Св.Петра.

Но Браманте и покровитель его Юлий, как уже упоминалось, почили в бозе. И новый папа Лев из семейства флорентийских аптекарей назначил главным архитектором собора Св.Петра Рафаэля Санти.

Жирненький Лев имел свои положительные качества, но по сравнению с Юлием был... кгхм... жирноват. Его куда больше заботило, чтобы новостроящийся собор был а) удобной по вместимости практичной базиликой, б) каноническим латинским крестом (Реформация при Льве, собственно, уже была совсем-совсем на подходе). Рафаэль же при тоже многих положительных качествах был гармоник и нигде ни разу не маньяк (в качестве наглядного пособия см. приведенные мною ранее потешно-плагиатические заимствования гармоника Рафаэля из маньяка Микеланджело), так что он послушно предал старого дядю и покровителя сообразил, как сделать из греческого креста латинский. Несмотря на то, что, как говорят искусствоведы, Рафаэль многим был обязан Браманте и высоко ценил художественную завершенность его проекта. Чего не сделаешь под натиском духовенства, особенно когда хочется и дальше жить уютно и богато?

И вышло на плане Рафаэля так:



В 1520 году Рафаэль вследствие неумеренного применения афродизиаков отбросил коньки, и строительством собора стал руководить тандем - последний великий сиенец Бальдассаре Перуцци и в общем отнюдь не великий, но старательный флорентиец Антонио да Сангалло Младший. Сиенцы в отличие от флорентийцев люди тонкие и духовные. Перуцци к тому же много лет провел в окружении Браманте и вообще обладал хорошим вкусом. Будучи на первых этапах ведущим в тандеме, он переметнулся из латин в греки и вернулся к проекту Браманте. Ну, почти. Поскольку Высокий Ренессанс в архитектуре и не только стремительно уходил в прошлое и надвигался маньеризм, который начал потихоньку уничтожать абсолютное равновесие и дробил только что найденное Браманте совершенное воплощение единства (а что было делать, двигаться-то надо, иначе загниешь).

План Перуцци (несколько игривее Браманте, особенно по углам, но вполне в духе).



В 1536 году Перуцци скончался, и тогдашний понтифик Павел III оставил главным на строительстве уже давно здесь ошивавшегося Антонио да Сангалло-мл. Микеланджело, напомню, был тогда занят "Страшным судом" в Сикстинской капелле. Сангалло-мл. по согласованию с папой Павлом проявил должный конформизм возвратился из грек в порядочные латины и создал следующий латинокрестовый прожект:



Отступление от греков в латины на сей раз зашло так далеко, что на фасаде собора предполагались две Очень Высокие Башни по типу готических соборов севера Европы. На плане они справа в виде обведенных жирным квадратиков. Как бы это выглядело, мы знаем, так как сохранилась модель собора, выполненная Сангалло-мл. Посмотрев на нее, можно с абсолютной точностью сказать, почему Павел III, хотя и маньяк, был любим Микеланджело куда менее, нежели маньяк Юлий II. Мало быть маньяком, чтобы Микеланджело любил. Надо еще быть маньяком порядочным, с широкими взглядами и обязательно правильным художественным вкусом.



Собору, правда, повезло - в том плане, что конформист Сангалло был далеко не молод, а маньяк Микеланджело его намного пережил. "Случилось так, что в 1546 году умер Антонио да Сангалло, поэтому, ввиду отсутствия руководителя строительством собора Св.Петра, у представителей этого строительства перед папой возникли разные предложения, кому бы его поручить. В конце концов Его Святейшество решил, по внушению, как мне кажется, самого Бога, послать за Микеланджело, и когда ему было предложено занять место Сангалло, он отказался, заявив, дабы избежать этой обузы, что архитектура, собственно, не его искусство. Наконец, так как уговоры не помогали, папа приказал ему согласиться. Тогда, к величайшему своему неудовольствию и против своей воли, пришлось ему взяться за это дело".

Микеланджело относился к Сангалло скорее хорошо, а к Браманте мы знаем как. К тому же понтификом на момент принятия Микеланджело на себя очередной каторги оставался все тот же Павел III Фарнезе. И что же?

А вот что. Как вы думаете, кому принадлежит следующее безапелляционное высказывание: «Нельзя отрицать, что Браманте был силен в архитектуре, как никто другой со времен древних и до наших дней. Он оставил первый план Санто Пьетро, не запутанный и простой светлый и со всех сторон обособленный, так что он ничему во дворце не мешал. И почитался он вещью прекрасной, как это и сейчас всем очевидно. Поэтому всякий, кто отклонился от названного решения Браманте, как это сделал Сангалло, отклонился от истины»?

Правильно. Более того, Микеланджело не ограничился высказываниями, а заставил Павла III принять новый, продолжающий по духу Браманте, а отнюдь не Сангалло, проект. И угрохал последние годы жизни и массу нервов на его реализацию.



Причем, что удивительно, принципиально без вознаграждения. "Микеланджело, дабы показать свою добрую волю, пожелал, чтобы в указе было объявлено, что он служит на строительстве из любви к Богу и без какого-либо вознаграждения... папа неоднократно посылал ему на строительство деньги; однако он ни разу их не принял, как о том свидетельствует мессер Алессандро Руффини, который тогда был папским камергером".

И ведь так до конца ни копейки и не взял, при том, что неприятностей имел на старости лет массу.

Зная, как ревностно и тщательно маньяк относился ранее к своим заработкам (он по последним исследованиям вообще был одним из богатейших в Европе людей, исключительно благодаря своим заработкам, даром что жил, тратя гроши), я не могу не видеть здесь по крайней мере благотворного влияния любимой Виттории (лично мне кажется, что собор он строил вообще в какой-то степени в память о ней... но это уже абсолютно недоказуемое ощущение, и его можно вполне спокойно опустить).

Впрочем, упрощать себе тяжкую задачу строительства Микеланджело, как водится, не собирался.

(продолжение следует).

P.S. Наиболее микеланджеловская часть собора - с птичьего полета. Не могу удержаться и не поставить картику здесь. Очень уж хороша в сравнении как с церковью из Тоди, так и с сангалловской моделькой.