Итак. В первом действии главную героиню балета Медору похищают. И она попадает на рынок рабов.
Откуда ее тут же снова похищают. И во втором действии она попадает в пещеру корсаров.
Но и оттуда ее похищают. Так что в третьем действии она попадает в гарем Сеида-паши.
Откуда ее, естественно, похищают, и в эпилоге она с любимым и его командою смело несется навстречу новым
Вот, собсна, канва, на основе которой вышиты всякие допы и бонусы, забавные и очень забавные. Ну, например, в третьем действии Медора с подружкой наводят в доме престарелого турка шороху по полной. А во втором действии темпераментная девица и без подружки справляется с наведением шороха в корсарской пещере. Штампы, в общем, что в гареме, что средь разбойникоф. Как и где тут накидать юмору, для внимательного постмодерниста ясно как день.
Но работорговля-то? Как может быть смешной, скажет социально озабоченный человек, сцена, где больше половины акта торгуют нещасными порабощенными женщинами Востока? (Иногда причем в чадре.)
Так вот, на самом деле Петипа и его команда (а также, возможно, те, кто пришел в Мариинке на смену команде в прошедшем двадцатом веке) сделали ситуацию пальчики оближешь.
Посередь сцены имеет место быть большой круглый помост. Куда нехороший работорговец Ланкедем выводит по очереди сливки своего товара по мере их, сливок, загущения. Сначала закрепощенные женщины Востока танцуют нечто медленное и меланхоличное, позвякивая браслетами. Зачем в Мариинке звяканию браслетов придают оттенок бряцания кандалов, лично мне непонятно. Очень кокетливый танец, есенинский такой. Для мужчин, которые любят томных женщин. Затем закрепощенные женщины Востока танцуют нечто быстрое и знойное. Надо полагать, для мужчин, которые любят горячих женщин. Мужики в халатах и чалмах солидного денежного вида, естественно, носятся вокруг помоста, свунятся от товара и выбирают себе яблочки по вкусу.
Шоу продолжается по нарастающей. Появляется подруга Медоры Гюльнара, красотка балерина с личиком, скрытым таким кокетливым полупрозрачным шарфегом. Очень милый и живой женский характер. Неунывающая кокеточка с видом слегка блондинистым, которая сумеет отлично устроиться хоть на морском берегу, хоть на рынке рабов, хоть в гареме у Сеида-паши. Принимать всерьез ее слегка кокетливые страдания (глазками при этом в сторону упомянутого паши она делает исправно) совершенно невозможно. Кокетливые страдания имеют место быть во вполне классическом па-де-де с работорговцем Ланкедемом (в мариинском варианте он свеж, молод, прыгуч и вообще премьер из оторв, я лично предпочитаю неподражаемого Леонида Сарафанова). Па-де-де рабыни с торговцем - это после принцев с принцессами и сильфидами, конечно, очень, очень освежающий момент.
(Тут я, пожалуй, из любви к Сарафанову вообще и его Ланкедему в частности поставлю клип с ним в оном падеде. Но исключительно в скобках.
)
Но это не все. Гвоздь шоу впереди. Ибо, натанцевавшись с Гюльнарою, джечный предприниматель Ланкедем выдвигает на барабан приглашенную звезду Медору.
Вот это самое смешное. Грустная трагедь порабощенной женщины - да, это так танцуют, и, по-моему, весьма зря. Музыка совсем не такая. И хореография совсем не такая. Нет, на помост вылетает разъяренная трибунша Новодворская в идеальном балеринском теле. И толкает страстную и гневную речугу в защиту аболиционизма. Ну, мы с вами как реалисты понимаем, что мужики в чалмах окрест пускают слюни от тела и совершенно не слушают речи. Разве по принципу "вах, какой горячий женщин!" Мой любимый момент - когда идейная девушка серией яростных прыжков оттесняет от помоста расслюнявившихся покупателей. А кто не успел отступить или не стал отступать, пытаясь пощупать, тех оперативно разгоняет премьер Ланкедем под лозунгом "кто не заплатил, тот товар не трожь!".
К сожалению, я не в курсе, кто именно из той толпы народу, что работали над "Корсаром" за век, придумал эту нежнейше-уморительную фишку про феминисток. Вполне возможно, что так было задумано вначале. Иначе почему в следующем действии феминистка, аболиционистка и комсомолка Медора втягивает влюбленного в нее пиратского предводителя в крупные неприятности, буквально принудив беднягу отпустить по домам очаровательный кордебалет пленниц?
Ах, какая женщина. Я бы на месте предводителя пиратов тоже немедля влюбилась и похитила, то есть, пардон, срочно освободила.
Правда, я бы еще смеялась до упаду. Но неизменно с почтительным восхищением. Чего и вам желаю.
Виктория Терёшкина как феминистка, аболиционистка, красавица, комсомолка и вообще прима Мариинки.