Неделю спустя лорд Харгейт вызвал к себе Алистера. Тот стоял у окна в кабинете родителя, внимательно читая довольно длинный документ. В нем содержался перечень того, что его отец озаглавил «Эпизоды проявления глупости», а также указывалась стоимость каждой в фунтах, шиллингах и пенсах.
По меркам некоторых мужчин список прегрешений Алистера мог бы показаться коротким. Однако степень глупости и ущерба для репутации превышала норму. Это он и сам прекрасно сознавал.
Не нужно было составлять список, чтобы напомнить ему о том, что он влюблялся быстро, безоглядно и несчастливо.
Когда ему было четырнадцать лет, он влюбился в Клару, златокудрую, розовощекую дочь сторожа в Итоне. Алистер, словно щенок, ходил за ней по пятам и тратил на подарки в виде сладостей и хорошеньких побрякушек все деньги на карманные расходы. Однажды его ревнивый соперник из местных отпустил какое то провокационное замечание. Обмен оскорблениями вскоре перерос в потасовку. Собралась толпа. Потасовка переросла в драку между группой школьных товарищей Алистера и деревенскими мальчишками. Клара плакала над избитым соперником и называла Алистера скотиной. У него было разбито сердце, и его совсем не беспокоило ни грозящее отчисление, ни обвинение в нападении, нарушении покоя короля, подстрекательстве к мятежу и уничтожению собственности. Лорду Харгейту пришлось вмешаться, и это обошлось ему в кругленькую сумму.
В возрасте шестнадцати лет Алистер влюбился в Верену, с которой познакомился во время летних каникул. Поскольку ее родители были людьми набожными и строгими, романы она читала украдкой и общалась с Алистером торопливым шепотом и с помощью тайных писем. Однажды ночью в соответствии с договоренностью он тайком пробрался к ее дому и бросил пригоршню камней в окно ее спальни. Он предполагал, что они разыграют что нибудь вроде сцены на балконе из «Ромео и Джульетты», но у Верены были другие планы. Она сбросила вниз чемодан, потом спустилась по веревке из связанных между собой простыней, заявив, что не намерена дольше оставаться пленницей в доме родителей. Она решила сбежать с Алистером. Он немедленно согласился, испытывая радостное возбуждение при мысли, что спасает прекрасную даму, попавшую в беду, и ничуть не тревожась о деньгах, средстве транспортировки, жилье и прочих подобных пустяках. Их поймали, не дав добраться до соседнего прихода. Ее взбешенные родители хотели, чтобы его осудили за похищение и сослали в Новый Южный Уэльс. Урегулировав эту проблему, лорд Харгейт предложил сыну найти какую нибудь проститутку, вместо того чтобы бегать за благовоспитанными девственницами.
В семнадцатилетнем возрасте Алистер увлекся Китти, помощницей портнихи, обладательницей пары огромных синих глаз. От нее Алистер узнал о некоторых тонкостях женской моды. Когда на нее пожаловалась одна ревнивая высокопоставленная клиентка и Китти выгнали с работы, возмущенный Алистер опубликовал памфлет о несправедливости. Клиентка подала на него в суд за клевету, а портниха потребовала компенсацию за диффамацию и потерю клиентуры. Лорд Харгейт уладил дело обычным путем.
В девятнадцать лет пассией Алистера стала Джемма, фешенебельная модистка. Как то раз, когда они ехали за город насладиться сельской идиллией, их экипаж остановили блюстители порядка, которые нашли в коробках Джеммы кое какие краденые вещи. Она утверждала, что их подсунула завистливая соперница, и Алистер ей поверил. Он произнес страстную речь о сговоре с коррумпированными официальными лицами, собрав вокруг себя толпу, которая, как это часто бывает, вышла из под контроля. Ему был зачитан закон о подстрекательстве к бунту, и его бросили в кутузку вместе с нечистой на руку любовницей. И снова его выручил из беды лорд Харгейт.
В двадцать один год у Алистера была Эме, французская танцовщица, которая преобразовала его скромное холостяцкое жилье в элегантный вертеп. Она устраивала вечеринки, ставшие вскоре весьма популярными в лондонском полусвете. Поскольку вкусы Эме могли соперничать со вкусами покойной Марии Антуанетты, Алистер оказался в долговой яме, на пути в долговую тюрьму. Герцог уплатил астрономическую сумму, пристроил Эме в гастролирующую балетную труппу и заявил Алистеру, что пора ему водить знакомство с респектабельными людьми и перестать выставлять себя на посмешище.
В двадцать три года появилась леди Терлоу, замужняя любовница Алистера. В высшем свете любовные связи такого рода держали втайне, чтобы не подмочить репутацию леди и избавить ее супруга от утомительной процедуры вызова на дуэль и судебного преследования. Однако Алистер не мог скрывать своих чувств, и ей пришлось положить конец их связи. К сожалению, слуга украл любовные письма Алистера и угрожал предать гласности. Чтобы защитить любимую от скандала и гнева взбешенного мужа, Алистер, не имевший возможности собрать затребованную шантажистом огромную сумму, был вынужден обратиться за помощью к отцу.
В возрасте двадцати семи лет он совершил самую большую глупость. Джудит Гилфорд была единственной дочерью недавно получившей дворянское звание вдовы. Она вошла в жизнь Алистера в самом начале 1815 года. Вскоре он одержал победу над всеми соперниками, и в феврале было объявлено о помолвке.
Она была хороша собой и очень приятна в общении. Но это на публике, а в частной жизни — подвержена приступам дурного настроения, и если немедленно не получала того, чего хотела, устраивала скандалы. Требовала к себе постоянного внимания, была крайне обидчива, зато сама могла оскорбить кого угодно. Она отвратительно относилась к родственникам и друзьям, плохо обращалась с прислугой и закатывала истерики, если кто нибудь пытался ее урезонить.
Поэтому через пару месяцев Алистер впал в отчаяние: как джентльмену, ему не подобало разрывать помолвку. Сама Джудит разрывать помолвку не желала, и он мог лишь надеяться, что попадет под копыта лошадей, утонет в Темзе или его зарежут разбойники. Однако поздним вечером, оказавшись на плохо освещенной улице, где случаи насильственной смерти были частым явлением, он споткнулся и, сам не зная как, оказался в объятиях роскошной куртизанки по имени Элен Уотерс.
Алистер снова безумно влюбился и снова не смог сохранить это в тайне. Джудит, узнав о случившемся, закатила публичный скандал и пригрозила судебным преследованием. Сплетники были в восторге, чего не скажешь о лорде Харгейте. Не успел Алистер опомниться, как его посадили на судно и отправили на континент. Как раз перед битвой при Ватерлоо.
На этом список заканчивался.
Алистер, прихрамывая, отошел от окна и положил документ на письменный стол, за которым сидел отец.
— Разве я не заслужил доверия? Ведь с весны 1815 года не зарегистрировано ни одного эпизода, — небрежным тоном произнес он.
— Ты не попадал в истории только потому, что большую часть этого времени был недееспособен, — сказал лорд Харгейт. — А тем временем счета от торговцев приходят целыми возами. Я не знаю, что хуже. Тех средств, которые ты расходуешь на свои жилеты, хватило бы, чтобы содержать целый гарем французских проституток.
Жучка тоже оказалась на высоте. К 97 странице в буквальном смысле слова. Ибо она решительно влезла в окно к приболевшему есю и, произнеся тимную фразу "Мне тридцать один год, и мне хотелось бы, чтобы кто то сорвал мои розочки, прежде чем они начнут ронять лепестки", принялась раздеваться.
Она сражалась с застежками своего платья. Они были на спине. Он мог бы без труда расстегнуть их.
Он сжал кулаки и стоял не двигаясь. Без его помощи она не сможет снять платье. Он не должен помогать ей.
— Я всю жизнь выполняла свой долг, — продолжала она, пытаясь повернуть платье задом наперед, чтобы добраться до пуговиц и тесемок. — Я не жалею об этом. По крайней мере не очень. Но я знаю, что буду сожалеть о вас.
— Моя дорогая!
— Не говорите так!
— Но вы действительно мне дороги. Если бы не… Но мы не можем. Нам надо поговорить. Умоляю вас, не раздевайтесь. Невозможно говорить разумно, когда вы это делаете.
Он шагнул к кровати, чтобы остановить ее.
— Даже не думайте, — предупредила она. — Я так нервничаю, что могу закричать.
Алистер уставился на носки своих сапог.
Что то мягкое, невесомое опустилось на его голову. Он схватил это и открыл глаза. Это был чулок.
Второй чулок приземлился у его ног. Он уставился на него, ероша волосы.
Что то снова пронеслось мимо, и на его колено упали шелковые панталоны, сразу соскользнувшие на пол.
Утерев слезы и высморкавшись в платочек, я взялась за вторую книгу цикла и была вознаграждена брачными играми напа и бальзачки. В том, что герой № 2 нап, было не больше сомнений, чем в есевости его старшего брата Алистера.
За полтора месяца пребывания четвертого сына графа Харгейта в Египте он нарушил двадцать три закона, и его девять раз сажали в тюрьму. За те деньги, которые консульство затратило, выкупая мистера Карсингтона, мистер Солт мог бы разобрать и отправить в Англию один из небольших храмов с острова Филе.
Консул терялся в догадках, почему товарищи пострадавшего солдата не разорвали Карсингтона на куски. По пути в город он подверг их терпение настоящему испытанию. При численном преимуществе двадцать к одному он трижды пытался сбежать, нанеся им при этом немало увечий.
Бальзачка, впрочем, показала себя не хуже, сразу взяв быка за рога, продажных тюремщиков за горло, а героя за душу. (За яйца тоже, но несколько позже.)
— Что она говорит? — спросил Руперт. Служанка подошла поближе к Руперту:
— Моя хозяйка торгуется с ним. Мне жаль, что вы так несообразительны. Когда мы пришли, она была готова заплатить почти полную цену, а теперь говорит, что вы не стоите и половины.
— В самом деле? А сколько они запросили?
— Со всеми взятками набегает триста кошельков, — сказала служанка. — Белая рабыня, самая дорогая рабыня, стоит всего двести.
— Полагаю, ты не знаешь, триста кошельков — это сколько в фунтах, шиллингах и пенсах? — сказал Руперт.
— Это больше двух тысяч английских фунтов.
Руперт тихонько присвистнул:
— Это действительно дороговато.
— Вот это она и объясняет шейху, — подтвердила служанка. — Она говорит, что от вас мало пользы. Она говорит, что ваша голова на пике была бы хорошим развлечением для каирцев, что другого применения для нее она не видит. Она говорит, что лордов в Англии не меньше, чем шейхов в Египте. Она говорит, что только старший сын лорда представляет какую то ценность, а вы один из младших. Она говорит, что ваш отец отослал вас сюда потому, что вы слабоумный.
— Поразительно, — рассмеялся Руперт. — А ведь мы только что встретились, и к тому же в темноте. Поразительно умная женщина!
Она уже подходила к лестнице, когда из тени возникла высокая фигура и звучный запоминающийся голос спросил: «Двадцать фунтов?»
— Мистер Карсингтон.
— Вы заплатили за меня всего двадцать фунтов, — повторил он. — В банях я узнал, что это обычная цена за евнуха.
— За очень дорогого евнуха, — сказала Дафна.
Испортив вторую пачку бумажных платочков, я обратилась к третьей книге, содержащей, о радость, две дуальных пары. Очередной брат-робеспьер и сочная красотка-гюгошка несколько потерялись на фоне племянника-максима и особенно клинической дочки-гамлетицы.
Письмо оказалось написано крупным, манерным и неаккуратным почерком. Бумаги явно ушло немало.
«Милорд.
Чрезвычайно преждевременно и ошибочно для молодой леди обращаться к молодому джентльмену с частным письмом. И все же я склоняю голову перед настойчивой необходимостью открыть правду. Знаю, что рискую заслужить дурное мнение о себе. Разумеется, я не смею даже вообразить, что можно думать обо мне хуже, чем думаете Вы, ведь Вам наверняка известно, что трагические обстоятельства превратили меня в прокаженную и отверженную, наглухо закрыв дверь в большой мир, к которому принадлежите Вы. Пока не спадет семейное проклятие (вычеркнуто). Моя дорогая мама рассказала о вчерашней встрече с Вами и его сиятельством, Вашим почтеннейшим дядюшкой в магазине Попхема. Отругала меня за дерзость и объяснила, почему не следовало предлагать Вам учиться рисованию. Больше того, мама строго настрого запретила встречаться с Вами впредь. Понимаю, что это обстоятельство не имеет для Вас никакого значения: ведь я всего навсего незначительная девочка, с которой Вы едва знакомы и вряд ли захотите познакомиться ближе. И все же наша встреча произвела на меня сильное впечатление. Поскольку старшие запретили нам встречаться, мне пришлось взять на себя смелость и тайно сообщить о своем искреннем восхищении Вашим благородным и честолюбивым стремлением стать великим путешественником и исследователем, вместо того чтобы превратиться в очередного праздного аристократа. От всей души желаю успеха в попытках научиться рисовать.
Искренне Ваша,
Оливия Уинтейт.
P.S. Пожалуйста, не пытайтесь связаться со мной. Когда нибудь семейное проклятие спадет, и тогда (вычеркнуто) В Индии существует каста людей, которых называют неприкасаемыми. Вы должны считать меня одной из них ».
Письмо выглядело отвратительно даже для девочки. Она напичкала страницы завитушками и вензелями. Огромное количество совершенно ненужных подчеркиваний, заглавных букв и злоупотребление жирным шрифтом выдавали излишнюю сентиментальность, излишне романтический настрой и бурный, чересчур эмоциональный темперамент.
К воскресенью Перегрин уже не сомневался, что сойдет с ума, если не выяснит, почему Оливия Уингейт назвала себя прокаженной и отверженной и в чем именно заключается семейное проклятие.
Ради экономии места опущу разборки штирля и досточки из четвертой книги, но не умолчу о том, что папа братиков оказался драйзер в цвету. Окончательно это стало ясно, когда страстная гюгошка пылко уговаривала роба ночью в саду ее бросить, а логический роб возражал, что ни за что не бросит, и наконец догадался перейти к поцелуйному методу убеждения. Так вот, за стеной сада стоял папа-драйзер и контролировал ситуацию.
Экая славная штука - постмодернистские игры, способные выдать жизнеспособный гибрид даже в несколько неожиданном браке любовного картона и лженауки соционики. ;))))