Не верьте Мартину, когда он притворяется Очень, Очень Серьезным И Совсем Не Сентиментальным, А Вовсе Ироничным Автором. Само собою, он такой и есть. Однако, как всякий умный и душевный человек, умеет быть совершенно не серьезным, доходить до пафоса и даже, как карамзинская Лиза, чувства иметь. А еще он получает огромное удовольствие, используя в своем тексте традиционные до избитости и абсурда схемы литературы разных жанров, включая картонно-любовные романы, – и тут же переворачивая их так, что они вполне могли бы и в жизни произойти.
Меня давно завораживала биография Дени додраконьего периода. Это же просто классика соответствующего жанра. Отец бедной девочки был гнусный сумасшедший, насильник и серийный садист, и добродетельная несчастная мама много от него страдала. Гнусный отец погиб до рождения дочери, добродетельная мама умерла родами. Сами роды происходили в такую кошмарную погоду, какой Вестерос не видел со времени крушения Валирии. Новорожденная осталась на попечении брата, то ли восьмилетки, то ли девятилетки, неважно – все равно гнусного в папу. Страшная смерть от руки узурпатора папиного трона грозила ей. Но верная няня с четырьмя крепкими парнями спасла ее (и заодно гнусного брата, чтобы было кому дальше бедняжку героиню мучить) и увезла далеко за море. По пути через море няня срочно заболела диабетом и уже не вставала. Сил ее хватало лишь временами гладить слабой рукою маленькую героиню по (вставить нужное). Понятно, что вскоре няня скончалась, и героиня с гнусным братом остались совершенно одни в жестоком мире и совершенно без денег, только что с драгоценностями добродетельной мамы.
Тут к своим непосредственным обязанностям мучителя героини и устроителя ей веселого детства приступил гнусный брат. Вместо того чтобы пойти в гувернеры, открыть швейную мастерскую или, на худой конец, наняться лимитчиком на стройку, он жил на деньги, полученные от продажи маминых драгоценностей, и постоянно убеждал кого-нибудь, что он даже не королевич, но король. А поскольку ему никто как следует не верил, гнусный брат гнуснел все больше и мучил героиню все активнее. В качестве дополнительного бонуса он постоянно обещал бедняжке, что когда-нибудь на ней женится (вот счастье-то). Она между тем росла тихой, кроткой, безропотной умницей и необыкновенной красавицей (а то!), и чересчур принципиальное зеркало, должно быть, регулярно сообщало Серсее, что уж недолго быть ей в Вестеросе всех милее (так, на всякий случай, чтобы не расслаблялась).
Душераздирающей судьбы наложницы гнусного брата героиня избежала лишь потому, что означенный брат решил ее продать полезному человеку (слава богам, придумавшим политику и человеческую корысть). Полезный человек оказался немеряно крут, клинтиствудовски немногословен, нечеловечески богат, имел в обществе ужасную репутацию (что уже завораживало дам) и был мачистски красив (а то). Не хочу за него, не хочу, заплакала героиня, увидев будущего супруга, но была тут же усмирена гнусным братом, сообщившим, что либо с полезным человеком, либо со всей его мафией, типо выбирай.
Настала первая брачная ночь, которой героиня боялась даже больше, чем разбудить дракона. Но полезный человек повел себя так, словно читал много любовно-картонных романов и Камасутры вперемешку. И хотя дальше он временами показывал себя истым мачо из вышеуказанных романов, мучая героиню почти в духе гнусного брата, все равно до глубин высот гнусного брата было ему далеко. А чтобы легче было превратить мачо в ручного, опытная служанка поделилась с героиней некоторыми тайнами супружеского (и не только) ложа. И была читателям любовная сцена с немиссионерской позицией, а героине, само собой, беременность. Тут еще очень кстати с гнусным братом случился случайный случай – выпил не того и скоропостижно того. Так что все возможности жить с любимым полезным человеком счастливо, дружно и на природе были наконец героине даны, и она, будучи девушкой умной, их не упустила.
Ах, этот начитанный шалун Мартин.
А теперь для полного плезиру посмотрим, как именно он шалит с традиционными схемами.
2. Обстоятельства зачатия.
По официальной версии, то бишь со слов Визериса, Дени знает, что он и беременная Рейелла бежали из Королевской Гавани, спасаясь от наступающей армии узурпатора. Очень романтично и не совсем соответствует истине. Визерис, конечно, так и должен был рассказывать, ибо, во-первых, его, восьмилетнего, мама старалась оградить от жизненной правды, она же гнусный Эйерис (на то есть свидетельство Барристана); а во-вторых, Визерис не из тех, кто способен вынести тяжесть неромантической реальности, даже если что-то о ней и знает. Однако насчет обстановки перед побегом Рейеллы у нас есть показания другого свидетеля, куда менее склонного себе врать, нежели Визерис, и потому заслуживающего куда большего доверия.
А именно.
«Эйерис Таргариен… всегда возбуждался при виде пламени. Королевская Гвардия знает все секреты своего короля. Отношения между Эйерисом и его королевой в последние годы его правления сделались крайне натянутыми. Спали они розно, а днем всячески избегали друг друга. Но когда Эйерис сжигал человека, он непременно в ту же ночь посещал королеву. Ночью после того, как он сжег десницу с палицей и кинжалом в гербе, Джейме и Джон Дарри несли караул у дверей ее опочивальни. «Мне больно, - кричала королева Рейелла. – Ты мне делаешь больно», - доносилось до них сквозь дубовую дверь». Джейме это почему-то ранило больше, чем крики горящего заживо лорда Челстеда. «Мы поклялись защищать и ее», - сказал наконец он. «Поклялись, да только не от него», - ответил Дарри.
После этого Джейме видел Рейеллу всего лишь раз, в утро ее отплытия на Драконий Камень. Королева в плаще с низко опущенным капюшоном села в закрытый возок и отбыла в гавань, но он слышал, как шептались потом ее служанки. Королева вся исцарапана, говорили они, и грудь у нее искусана, точно ею зверь какой овладел. И Джейме знал про себя, что зверь этот носит корону».
Вспомним, что из столицы на Драконий Камень убывают только королева с младшим сыном. Невестку Элию Дорнийскую Эйерис оставляет при себе – надо думать, чтобы обеспечить лояльность Мартеллов. Хотя, строго говоря, в Гвардии на тот момент есть уже не только один Ланнистер (Джейме), но и один Мартелл (принц Ливен). Конечно, крыша у Эйериса давно шуршит шифером, и для него заложников много не бывает. Но после нежной лирики сцены, описанной Джейме, я лично не могу не задать вопрос – а не сама ли Рейелла была инициатором своего срочного отбытия на Драконий Камень. Интересно, что Визерис, которому на момент отъезда было уже восемь (самый возраст, чтобы не заметить особых тонкостей, но срубить эмоциональную окраску ситуации), рассказывает Дени «эту повесть» так: «Они бежали ночью, чтобы пробраться к Драконьему Камню, черные паруса корабля блестели под луной». Что-то все это упорно похоже не на официальное отбытие первой леди государства, а именно на побег. И, конечно, от невменяемого мужа.
А что зачата Дени была именно в ту жуткую ночь, а не, допустим, когда Эйерис жег Старков, совершенно понятно: нам открыто сообщают, что «Дейенерис родилась на Драконьем Камне через девять месяцев после бегства».
Насилие – это, конечно, более чем скверно. Однако еще хуже (и вот это уже чистый реализм) то, как калечит власть не только ее носителей, но и тех, кто рядом. Причем буквально всех. Несчастная Рейелла, изодранная и искусанная, к тому же еще и обсемененная, - далеко не единственная жертва ситуации. Власть и вседозволенность, наряду с изменами и прочими прелестями правления, тяжело и непоправимо калечат Эйериса, превращая человека, в котором было много хорошего (см. последний на данный момент разговор Барристана с Дени), в вот такое вот. Не думаю, что он был очень счастлив, изнасиловав жену. Подозреваю, что нормальные человеческие и сексуальные отношения с ней дали бы ему куда больше душевного спокойствия, уверенности в себе, осознания того, что он не один и т.д. – в общем, того, что ценят в браке измученные жизнью люди. Совершенно уверена, что никто на данный момент не стал бы вразумлять его психическое величество. Вон Челстед с палицей и кинжалом в гербе только что попытался, до сих пор от его костерка паленым мясом по замку тянет.
Разве что, возможно, старший сын и наследник мог бы. Но он, начитанный, совмещает приятное с полезным: медовый месяц с изготовлением третьей головы дракона. Вот больной человек, оставшийся без сиделки, и развлекает себя как умеет.
И еще есть два гвардейца, ночь напролет вынужденные слушать и заставлять себя не вмешиваться. Дежурство возле спальни королевы в ту ночь – это, пожалуй, второе, что переехало Джейме напрочь и привело к цареубийству. Сначала, как мы помним, были Риккард и Брендон Старки – Джейме человек, любящий свою семью, и сколько бы ни старался думать о Серсее, молчал он, видимо, громко, раз уж Белый Бык вынужден отвести его в сторонку и напомнить о клятвах. Когда Рейелла кричит так, что слышно из-за дубовой двери, мысли о любимой не то что не спасут – скорее усугубят. На сей раз молчать уже не получается – правда, пока Джейме высказывается довольно сдержанно и скорее теоретически, почти что советуясь со старшим товарищем по оружию. В третий раз он уже ни с кем советоваться не станет, а просто возьмет острый ножег и начнет им орудовать. Что до бывших коллег по Белой Гвардии Эйериса, то мнение о них у Джейме сложится обратное тому, что у единственного выжившего коллеги Барристана. Тот, помнится, жалуется, что при Роберте приходилось служить со всяким дерьмом не лучше Цареубийцы. Джейме не менее твердо отделяет себя от гвардейцев Эйериса – хорошие, говорит, люди, не то что я. Что на самом деле, конечно, означает, что дерьмо они все, но Джейме хоть что-то сделал, в то время как остальные еще хуже, потому что молчали, трусливо цепляясь за букву своих клятв.
Но вот любопытный момент – вполне возможно, что Джонотор, он же Джон, Дарри, второй дежурный в ту ночь, травмирован происходящим не меньше, чем Джейме, и тоже пытается что-то сделать – только по-другому.
3. Обстоятельства младенчества.
День рождения Дени по-своему не менее ужасен, чем ночь зачатия. Драконий Камень, по рассказам Визериса, кстати, там находившегося, едва не разнесло штормом вдребезги пополам. Может, очевидец слегка преувеличивает, но огромные камни, вывернутые волнами из парапетов, уж точно не фантазия, не говоря о гибели всего флота Таргариенов, стоявшего на якоре возле острова.
С одной стороны, это, конечно, символ. Жизнь Дени начинается не только среди соли моря и дыма вулканов, но и в великий шторм. Дейенерис – Бурерожденная, и ей предстоит оседлать бурю.
С другой стороны, оставим лирику типа «ее рождение вызвало бурю» лирикам и запряжем лошадь перед телегой, а не за. Рейелле на фоне всего, что творится в Вестеросе, и без того несладко. Плюс шторм, грохот, впечатление конца света - все это запростяк может стимулировать роды. Какие-то проблемы были в родах и/или у роженицы, поэтому мать погибла, но ребенок выжил.
Судя по тому, что через недолгое время гарнизон острова собрался продать детей-Таргариенов узурпатору самым любезным образом за подходящую цену, Дени особенно не была никому нужна, кроме восьми/девятилетнего Визериса. Ну, может, еще няньки. И, конечно, сира Уиллема Дарри, который как-то ночью ворвался в детскую с четырьмя верными людьми и увез Дени с братом в безопасность Браавоса. Между прочим, возможно, что это плавание «под покровом темноты» в сознании Визериса совместилось с тем, которое он совершил за год-полтора до того с матерью. Там в общем бегство, здесь точно бегство, какая разница, черные паруса какого корабля блестели под луной.
Браавос и сира Уиллема девочка уже смутно помнит, в отличие от Драконьего Камня и няньки, которая как-то быстро сошла со сцены. Наверное, Дени было тогда – ну сколько? Где-то от двух до четырех. Уиллем все болел, все лежал, все кричал на слуг, которые до ужаса его боялись (то-то они не проявили особой любви к детям, когда сир Уиллем скончался), все пах хворью, причем болезненно сладкой (в сочетании с огромными размерами – вполне возможно, потихоньку гнил от диабета). С маленькой принцессой он, правда, был неизменно ласков… но все быстро закончилось, Дарри умер, красная дверь навсегда отсекла от Дени комнату с лимонным деревом под окном, и последние Таргариены остались одни.
Но прежде чем двигаться дальше, посмотрим, кто такие Дарри и почему они постоянно возникают поблизости от Таргариенов.
4. Обстоятельства дома Дарри.
Из разрозненных в тексте сообщений о Дарри известно в общем довольно много. Они – вассалы Талли, земли их, естественно, в Риверране, где-то вблизи Харренхолла и где-то неподалеку от Королевского Тракта. Это мы знаем точно, потому что Роберт, спеша к другу Неду, а потом с другом Недом домой, дважды останавливался в замке Дарри. Второй раз памятен покусанием Джоффри, первым предательством Сансы и пропажей Арьи, а также событиями в спальне лорда Дарри, предоставленной для интима королевской чете с небольшим довеском в виде Джейме. Все трое вели себя самым характерным для себя образом: Роберт, надравшись в зюзю, дрых, Джейме имел разгневанную травмой сына Серсею, пытаясь ее успокоить, а Серсея имела Джейме, в ходе секса импринтируя ему нехитрую мыслю: девчонку Старк найти, обезручить и вообще пришить. В общем, счастливая вестеросская семья.
До мятежа Роберта, впрочем, Дарри не ограничивались предоставлением ложа для любимых забав Роберта, Серсеи и Джейме.
(Кстати о судьбе кровати: хорошая была штука, по оценке Джейме – шестиспальная, с коричневым пологом и растительной резьбой на столбиках. К сожалению, произведение прикладного искусства риверранских мастеров не уцелело во время войны на Трезубце. Но если б там потери ограничились кроватью…)
Дом Дарри был одним из самых известных и самых могущественных домов Трезубца. Уолдер Фрей много радовался, женив своего десятого сына Меррета на одной из дочерей Дарри. Сир Джон(отор) Дарри состоял в Королевской Гвардии Эйериса II. Сир Уиллем Дарри дослужился до мастера по оружию в Красном Замке, причем задолго до мятежа: согласно сообщению Барристана, именно к сиру Уиллему отправился однажды мальчик Рейегар, начитавшись нужных книжек и произнеся историческую реплику: «Мне понадобятся доспехи и меч. Видимо, я должен стать воином».
Дарри по жизни были ярыми сторонниками Таргариенов, выступая на стороне королей при любом мятеже, и даже когда это входило в противоречие с присягой сюзерену. Хостер Талли, как мы помним, поддержал Роберта (за сходную цену, естественно). Дарри остались верными Таргариенам до конца, за что и поплатились, лишившись половины земель, большей части богатства и почти всего влияния. Что еще хуже, в битве при Трезубце полегло трое Дарри – гвардеец сир Джон и два его брата. (Возможно, странное чередование "сир Реймен" (при Роберте) - "лорд Реймен" (при Короле Севера Роббе) не есть описка Мартина, а тоже как-то связано с платой Дарри за верность Таргариенам.)
Был ли сир Уиллем еще одним родным братом сира Джонотора – недостаточно прояснено в тексте. По данным иностранных мартинистов, Сам однажды изрек, что да, а Самому, конечно, следует верить. Посему заключим, что Дарри действительно и до конца были по-настоящему верны Таргариенам: пока три брата до конца сражались на Трезубце рядом с Рейегаром, четвертый старался спасти его брата и сестру.
Вообще вопрос о том, как занесло мастера над оружием Красного Замка на Драконий Камень с королевой и малолетками, довольно любопытен. Столицу, значит, готовят к осаде, а мастер над оружием, не последний человек в процессе, уплывает с королевой. Никого больше для сопровождения Рейеллы, надо понимать, не нашлось. Тут, правда, следует заметить, что мы не знаем точно, отправился ли сир Уиллем на Драконий Камень вместе с Рейеллой или он сделал это позже. Пока флот Таргариенов не погиб в день рождения Дени, такая возможность у него, несомненно, была. Но в любом случае это примечательно – сир Уиллем стремится защитить именно королеву Рейеллу и/или ее детей. И в том, что касается детей, несомненно, преуспевает.
Нельзя доказать (во всяком случае, после выхода четырех книг), но вполне вероятно, что не только Джейме мучился и делал выводы возле дубовой двери в ту памятную ночь. Сир Джон Дарри не может защитить королеву от короля, ему мешают обеты. Но попросить родного брата позаботиться о женщине, перед которой сир Джон, как всякий нормальный мужчина, не сумевший предотвратить насилие, чувствует свою вину…
Если это так, страдания Джейме насчет «все мы были дерьмо, но я хоть что-то делал» имеют любопытный оттенок: он, конечно, делал, но все как-то со знаком минус. Когда к нему не то во сне, не то в видении приходят покойные сослуживцы, призрак Рейегара упрекает Джейме не в том, что он убил Эйериса, а в том, что не защитил Элию и детей. Я, говорит Рейегар, их, между прочим, на тебя оставил. Пока Джейме благородно спасал столицу от дикого огня, прорубая путь до и сквозь Эйериса, он совершенно забыл о женщине и детях, которых должен был защищать. Что еще хуже, именно он – единственный человек в Гавани, который мог их спасти (Рейегар не дурак и знал, кому что поручить). Люди Тайвина, желавшего выслужиться перед Робертом и положить к трону трупы девочки и мальчика Таргариенов, не остановились бы ни перед кем. Кроме Джейме, ибо сын того самого Тайвина. К тому же один из лучших рубак Вестероса, так что, окажись кто-нибудь из посланников Тайвина (читай - Гора) недостаточно понятливым, на какое-то время Джейме его точно бы нейтрализовал.
Само собою, в создавшейся ситуации безупречный выбор для Джейме невозможен. Никто, кроме него, не мог спасти Элию, девочку и младенца от людей Тайвина. Никто, кроме него, не мог спасти город, убив безумного короля. Разорваться не выйдет, и выбирать все равно пришлось бы. Но, будем откровенны, он и не парится особо – просто потому, что, алкая мести за оскорбленный нюх и дух, об Элии и детях попросту забыл.
Джейме не настолько неоцененный герой, как считает и (в исключительных случаях) пытается утверждать. И не ему кидать камни в других. Посему и позор он столько лет терпит отнюдь не безвинно. А что народ не знает, в чем настоящая вина опозоренного, - так это в жизни нередко бывает, увы. Всё про всех знают только боги. И наказания тоже лучше оставить им.
Джон Дарри в ситуации у дубовой двери выглядит хуже, чем Джейме. Но вполне возможно, что он – пусть не сам, пусть через брата – сумел защитить… нет, не Рейеллу, но хотя бы ее детей.
Вот так у них в Вестеросе все сложно. Почти как у нас.
5. Обстоятельства вокруг дома Дарри.
Немного о судьбе Дарри после мятежа. Главой обедневшего и утратившего почти все влияние дома стал лорд Реймен (в Игре престолов почему-то сир Реймен), брат (младший, наверное) тех Дарри, что погибли. Роберта нынешний глава дома, естественно, не любил, но до открытого противостояния не доходило. Максимум его фрондирования был обнаружен ушлым Тирионом и его верным Джейме в первый визит Роберта в Дарри и состоял в следующем.
«Стены здесь [в замке Дарри] были голыми и в первый его [Джейме] приезд, но Тирион заметил на них темные прямоугольники. Сир Реймен снял гобелены, но не мог убрать оставленные ими следы. После Бес сунул пару оленей кому-то из слуг, и тот вручил ему ключ от подвала, где отыскались пропавшие гобелены. Тирион, взяв свечу, показал их брату - все они изображали королей династии Таргариенов, от Эйегона Первого до Эйериса Второго. «Если рассказать Роберту, он мог бы сделать лордом Дарри меня», - заметил, фыркая, карлик». На чем история, как понимают все знающие братьев Ланнистеров, и закончилась.
Потом, когда Кейтилин возомнила себя политиком, прямо как Серсея (и с тем же успехом), и утащила Тириона в Гнездо, а Тайвин решил, что повод найден и хватит в позицьи на камне сидеть, на земли Дарри наряду с близлежащими пришелся первый удар Ланнистеров руками полезного олигофрена Горы. Сир Реймен был среди тех, кто явился к Неду требовать королевского правосудия. А получив оное, отправился домой с подкреплением в виде Берика Дондарриона и красного жреца Тороса, ну и еще кое-кого. Но, как мы помним, немало народу побежало к Серсее докладывать, даже не дождавшись окончания разбора полетов у десницы. Нас не должно удивлять, что на обратном пути отряд попал в засаду, и Тайвинов олигофрен лично убил сира Реймена одним могучим ударом.
Лордом Дарри стал восьмилетний сын сира Реймена Лиман, последний Дарри по мужской линии. Когда Робба объявляли Королем Севера, мальчик, привезенный туда, храбро кричал, что никогда не признает своим владыкой Ланнистера.
Через две недели после возвращения в родной замок туда нагрянул все тот же олигофрен и вырезал весь гарнизон, включая восьмилетнего ребенка. Надо заметить, Тайвин выбрал исполнителя правильно. Полагаю, он учел опыт сходной работы в Королевской Гавани пятнадцать лет назад. Чересчур нервный Амори Лорх смазал впечатление. То ли дело Гора, правда, несколько превысивший свои полномочия с бабой, но зато с дитем никаких проблем не имевший.
Но зачем Тайвину смерть Лимана? Да вот, позволяет премировать за хорошую работу землями и замком Дарри своего преданного брата Кивана в лице его сына Ланселя. С формулировкой «за мужество и героизм в ходе битвы на Черноводной». Наглость несусветная, конечно. Зато чисто, быстро, точно. А также почетно, щедро и не требует никаких дополнительных затрат.
Чтобы укрепить позиции Ланселя и сделать вид, что его не наследством убитых Дарри по блату одарили, а он просто получил все в приданое, Тайвин с Киваном определяют Ланселю жену – как бы старшую законную наследницу Дарри, раз уж так совершенно нечаянно вышло, что по мужской линии никого не осталось. Наследница весьма колоритна (по-своему). Это Амарея Фрей, прозванная «Ами-открой-ворота», и мы сейчас обязательно поймем, откуда она взялась.
У лорда Реймена и остальных четырех Дарри, погибших при мятеже, то есть, извините, в ходе славной революции Роберта Баратеона, были еще по крайней мере две сестры. Обе замужем за Фреями. Интересы младшей, Джейны Дарри, отстаивает леди Дженна Фрей, бывшая Ланнистер, родная сестричка Тайвина, потому что означенная Джейна замужем за Клеосом Фреем, сыном леди Дженны. Чтобы не выглядеть совсем уж нехорошо, леди Дженна пилит племянника Джейме как бы не сама, а устами невестки.
«Леди Дженна выпила и вытерла рот рукавом.
- Лучше бы твой отец нам пожаловал Дарри. Клеос, как ты помнишь, был женат на одной из дочерей пахаря [на гербе Дарри – черный пахарь на коричневом фоне]. Теперь неутешная вдова бесится оттого, что ее сыновьям не достались земли ее лорда-отца. Ами-открой-ворота Дарри только по матери. Моя невестка Джейна ей приходится теткой, а леди Марийе родной сестрой.
- Младшей сестрой, - напомнил ей Джейме, - а Тай [старший сын Джейны Дарри и Клеоса Фрея, внук леди Дженны Ланнистер] станет наследником Риверрана. Это трофей покрупнее Дарри.
- Трофей с подвохом. Из мужчин дома Дарри не осталось в живых никого в отличие от дома Талли».
Но в данном случае все раздражение леди Дженны бесполезно, ибо покойный старший брат лоббировал не ее интересы, а интересы Кивана, который ему по-всякому был полезнее. И наследницей – к тому же очень кстати овдовевшей – стала старшая дочь старшей сестры Дарри, а не сын младшей.
Старшую сестру Дарри зовут Марийя, и она замужем за Мерретом Фреем, десятым сыном плодовитого сморчка Уолдера. Нет-нет, не надо пугаться, мы вовсе не тонем в посторонних персонажах, и этого вы сейчас припомните. Во-первых, именно его повесили бравые ребята под руководством не-мертвой Кейтилин Старк в конце третьей книги. Во-вторых, Меррет уникально отличился в молодости в ходе сражения с Братством Королевского леса: сначала заразился оспой от лагерной шлюхи, потом попал в плен к разбойничьей королеве Белой Лани, которая выжгла клеймо у него на заднице и лишь затем освободила за выкуп (к безумной радости служивших с Мерретом оруженосцев, естественно). В следующем же бою Меррет получил по башке палицей так, что проломило шлем, и две недели провалялся без памяти, а дальше с головой у него стало нехорошо. «Лорд Самнер мягко объяснил ему, что при таких обстоятельствах о рыцарской стезе нечего и думать, и его отправили обратно в Близнецы, где он стал жертвой ядовитых насмешек лорда Уолдера».
С женой бедняге Меррету тоже не повезло. Леди Марийя считалась завидной партией, но «не успел Меррет лишить невинности молодую жену, как Эйерис лишился трона». Меррету оставалось только пилить супругу – и за то, что она из проклятых Дарри, и что много лет рожала только девочек, и что старшая дочь выросла потаскухой. Как леди Марийя, женщина, по оценке Джейме, все еще красивая и неглупая, относилась к мужу, совершенно ясно из небольшого, но уморительного обмена репликами:
«- Разбойники отняли его [Меррета] у нас, - прорыдала Амарея. – Он привез им выкуп за Петира Прыща, а они взяли его да подвесили.
- Повесили, - поправила ее мать, леди Марийя. – Он ведь не окорок».
Прямо и слышится - ну, скажем так, не совсем окорок.
Вот эта Амарея, старшая дочь леди Марийи и Меррета Тридцать Три Несчастья, и была объявлена наследницей земель и замка Дарри.
Если забыть о приданом, то Амарея примечательна разве поразительной дуростью и не менее поразительной слабостью передка. Еще не наследницей ее застали на конюшне сразу с тремя конюхами. Меррет, матеря, как водится, леди Марийю и Дарри, выдал дочь за жалкого межевого рыцаря Пейта, вскоре погибшего на войне, и «овдовевшая Ами вернулась домой, к унынию своего отца и бурному восторгу всех конюхов замка». Но тут ей сильно свезло, а конюхам – наоборот, и сильно подвыцветший, но все еще золотистый Лансель Ланнистер накинул ей на плечи красный плащ, как велели ему папа Киван с дядей Тайвином. На этом, правда, сыновняя покорность Ланселя закончилась, настежь распахнутые ворота Ами он проигнорировал и удалился в воробьевство спасать душу, оставив в Дарри несостоявшуюся жену и ее разгневанных родственников. Не могу сказать, чтобы я его сильно осуждала. Тем более что Ами подобрала себе крепкого самца еще в присутствии формального мужа.
На сем позорном аккорде славная история дома Дарри пока закончена. Может быть, дальше Мартин нам что-нибудь еще подкинет.
Ах да, напоследок предлагаю всем желающим угадать с трех попыток, кто убил межевого рыцаря Пейта, состоявшего первым мужем Ами. В качестве дополнительного бонуса они получат возможность насладиться, во-первых, тем, как тщательно прорабатывал Тайвин все свои планы получения земель без затраты денег, а во-вторых, тем, какой грандиозный облом устроил этим планам увлеченный спасением своей души и в общем-то наивный человек Лансель.
Не исключено также, что, потолкавшись в Дарри и выяснив в подробностях методы, которыми папа и дядя обеспечили Ланселю жену с приданым, Лансель еще и поэтому укрепился душою и бежал в воробьевство - побрезговав не только такой женой и таким приданым, но и таким дядей и таким папой.