Впрочем, настоящей катастрофой для "Легенды" с Лопаткиной стала блистающим своим отстутствием Ширин. То, что изображало Ширин, конечно, никоим образом оной не является. Все смыслы спектакля, вся краса, между прочим, образа Мехменэ, вся ее любовь к сестре, ну и так далее, в общем, все полетело насмарку - потому что вместо Ширин была куколка барби с порочным лицом лолиты, так ее определили без меня, но я согласна полностью. В спектакле с Терешкиной Ширин была, ибо была Образцова. Может быть, можно лучше. Абсолютно точно надо всегда стремиться к идеалу. Кое-какие недостатки были, но все равно - это была Ширин, пусть и не идеальная. И все встало на свое место. Очень жаль, что Лопаткина времени своего заката не терпит рядом сильных балерин. Это не Лебединое, здесь нельзя без по крайней мере трех точек опоры, они же солисты. Терешкина может и должна сделать Мехменэ лучше. Но благодаря тому, что она не боится допустить в свое царство, может, и не совсем равную, но близкую по уровню балерину, ее Мехменэ ярче, правильнее и выглядит не глупой бабой в глупом спектакле, а так, как должна выглядеть.
Отсутствием Ширин в царстве Лопаткиной драмтрагедья не исчерпывается - там еще и Ферхада не было. Не то чтобы Колб, который танцевал с Терешкиной и Образцовой, был идеальным Ферхадом. Сейчас в Мариинке, наверное, просто нет ничего даже близкого к идеалу. Но Колб, по крайней мере, не испортил борозды. Просто не был таким же ярким в сценах соло и в сценах с Ширин, как Образцова и кордебалет. Такое приглушенное, деликатное исполнение.
Впрочем, один раз он меня удивил. Совершенно не ждала, что, придя царем к Мехменэ, он будет и вправду царем. Откуда что взялось - сильный мужчина, на полступеньки выше Терешкиной, жестокий, умный, властный, страстно влюбленный. Тоже в слегка приглушенном варианте - но все было. И лидер в финале удался - такой мягкий, слегка стеснительный, в общем, колбовский лидер. Поведет не добывать из скалы бабки, а за той самой символической водой, потому что ему людей жалко и он людей любит.
Ах да, о финале. Том самом, вроде как соцреалистическом. Где много кордебалета, теперь уже не столько страдающего, сколько надеющегося. Вообще едва ли не впервые это территория не власти, но, эээ, чья-то совсем другая. Возле скалы Мехменэ с ее войском - всего лишь непрошеная гостья. Впрочем, и Ферхад здесь не столько хозяин, сколько свой. Первый среди равных. Идеал, хорошая сторона Григоровича.
Кордебалет здесь тоже свой. Территория тех, кто надеется. Не случайно здесь впервые при появлении шествия владычицы народ не подбирает конечности, прячась по углам, а остается на своих позициях в центре. Прижаться к обочине приходится как раз шествию. Еще не иной лучший мир, разумеется, но, скажем так, место тех, кто пытается туда добраться.
Может быть, это получится. А может быть - скорее всего - нет. Но без Ферхада все это начинание не имеет ни малейшего шанса. Он уйдет - мечте конец.
Люди, вкусившие подобного, конечно, не застрахованы от возвращения под пятку властных структур. Сам Григорович, по-моему, отличный тому пример. Вернись к Мехменэ, Ферхад, и стань Визирем, - эта дорога до последней минуты для главного героя открыта. Ширин, которая остается и останется до конца с сестрой, великий соблазн в этом смысле. Тем более что она тащит любимого за собой едва ли не силой. Больше таких грубых и отчаянных жестов у нее за все три акта нет - действительно, это крайность и предел сил.
Впрочем, сейчас она поймет то, что уже поняла Мехменэ, тихо ушедшая в левый угол сцены: все уже закончилось, все решено, все, что осталось сестрам, - прощание. Потому что без своей тяжелой дороги Ферхад просто перестанет быть Ферхадом. Еще один Визирь и Мехменэ-то не нужен, а уж Ширин тем более. Ферхад останется верен себе - значит, он останется здесь.
Впрочем, и Ширин останется верна себе. То есть спасшей ее сестре. У Ферхада своя работа, у Ширин своя, ему не бросить дорогу к воде, ей не бросить сестру, к тому же ее спасшую. Душа по-прежнему будет оставаться с властью, потому что иначе власти совсем пропасть.
Вот они поняли и снова, еще раз, расстаются, теперь совсем навсегда. Впрочем, Ширин и так всегда с Ферхадом, как всегда с ним душа, свет, радость и любовь. Теперь он пойдет к воде и поведет тех, кто ему верит. Мехменэ и Ширин останутся каждая при своей любви и своей нелегкой работе.
Вообще вся эта коллизия - как люди, очень любящие друг друга, расстаются, потому что цель жизни не дает возможности быть вместе, тоже далеко не соцреалистическая. Грубо говоря, Голливуд в соцреализме не упрекнешь, но если посмотреть статистику по серьезным, а не попкорно-жевательным фильмам, в каждом втором, если не чаще, именно такой расклад. Любили, продолжают любить, больше не полюбят - нечем, никогда не забудут - невозможно. Рядом идти не выходит - разные дороги. Совершенно так же, как любовь нижестоящего к высокопоставленным, старо как мир.
Осталось определиться, что есть та самая вода, дорога к которой так важна в "Легенде". В принципе все понятно, но смысл ускользает, когда начинаешь переводить в слова. Любовь? Да, но не только. Радость? Своеобразная, скорее, радость пути. Свет? Бесспорно, но не один он. Свобода? Да, в какой-то степени, может быть. Но какая-то совсем другая свобода, чем от своих цепей. Свобода идти по той дороге, которая ведет дух вверх.
Творчество? Вот тут, кстати, наверное, одна из точек совпадения Григоровича не просто со своим хорошим героем и своей властительной героиней, но и со всей коллизией балета в целом. Без всякой мерцающей и прочей сексуальности, мести-изнасилования и прочих скрытых лесбийских устремлений. Если "Легенда" - это о Григоровиче, и Мехменэ - это он, то давайте трактовать это как биографию балетного деятеля. Что происходит с балетным артистом, достигающим определенного возраста? Он перестает танцевать, ибо не может. Уходит красота, но может сохраниться власть. Танцор станет балетмейстером и обретет возможность большого влияния на судьбы подчиненных. Но танцевать он все равно не сможет, равно как не станет вновь красавицей Мехменэ. И если однажды его артисты, которых он страстно, сильно и ревниво любит, потянутся друг к другу сильнее, чем к нему, он может не суметь этого простить.
Впрочем, вернемся к той самой воде. Одно время я серьезно думала над тем, что она - это вера. Путь к Богу. Отказ от земного счастья ради того, чтобы вести людей Туда - кажется, в наше время уже начали потихоньку признавать, что такие люди не столько больные идиоты, сколько настоящие герои. Имел ли в виду это Григорович в шестидесятые и как у него вообще отношения с Богом, - не знаю. Думаю, что сказать об этом открыто ему бы тогда точно не позволили. Могли простить даже секс и женские оргазмы (целых два), но не дорогу Туда. Может быть, это в виду даже и не имелось, просто, раз уж затронута подобная тематика, дополнилось само собой. Не берусь судить.
Что-то есть в финале "Легенды" от Пути Дао. Дорога, которую невозможно пройти до конца, потому что если бы было возможно, она не была бы Той Самой Дорогой. Но если не идти по ней, получится ли вообще остаться человеком?
p.s. Вот здесь - http://0ika.livejournal.com/162719.html - фотографии со спектакля 30 января с Терешкиной, Образцовой, Колбом и Смекаловым, в конце ролик: Ферхад и Ширин-вода, начало третьего действия, Евгения Образцова и Игорь Колб. Здесь - http://171271.livejournal.com/130485.html - Терешкина-Мехменэ, замечательная фотография. Техзапись спектакля двух-трехлетней давности с Лопаткиной-Осмолкиной-Лобухиным-Кузнецовым я выкладывала на мэйл некоторое время назад.
Теперь точно все.