В первой части нам типа объясняли, как человек ведет борьбу со своими страхами, насколько я поняла концепцию. Хотя, с учетом феминизма Грэм, расценивать победу Ариадны над Минотавром (Тезей ввиду феминизма Грэм отсутствовал в полуфинале, Ариадна сама справлялась, как женщина свободная и продвинутая) совершенно спокойно можно как победу свободной продвинутой женщины над тупым мачо. Почему-то при просмотре у меня все время сбивалось на второе. Наверное, потому, что Бен Шульц из труппы Самой Великой Грэм был до умиленной слезы адекватен, а Вишнева как-то мне таковой не показалась. Найти бы где запись "Лабиринта" со знаком грэм-качества и проверить. Может, так и надо, чтобы он шикарен и архаичен, а она вся этакая культурная и на тонком нерве и потому не так ярка. Но я, честно говоря, без Минотавра маленько скучала и все вспоминала парижскую Нимфу в "Фавне", где шикарная архаика почему-то ничему не мешала. В конце, когда свободная продвинутая достала чудовище полным несовпадением языка, и оно, бедное, померло с концами, мне даже малость взгрустнулось на тему "а вот если феминистки вытравят мачистско-минотаврово-мужицкое из населения полностью, эк же скушно-то станет в мире". Но вообще Грэм - это голова (ну и все остальное, естественно, тоже).
Вторая часть началась длинным видеорассказом о том, как хорошо Диана работает с разными хореографами и что хореографы через Диану хотели выразить. Слегка напоминало рекламный ролик в кинотеатре, пока не появился на экране Ноймайер. Мудрый все-таки мужик. Чисто с балетной точки зрения особенно. Ему была отдана часть вторая, где на следующем этапе жизни, изжив страхи, человек вступает в отношения с противоположным полом и имеет массу геморроя по этому поводу. Впрочем, кроме геморроя, и светлые минуты случаются. Слева на сцене стоял рояль с очень неплохим пианистом, и противоположные полы общались со сдвигом вправо (что привело к регулярному высовыванию меня и прочих несчастных крайне правых из лож). Мудрый Ноймайер сделал замечательную вещь: напридумывал свежих и качественных движений под музыку, а потом дал балетным самовыражаццо. И поскольку Вишневой со знойным бразильцем Тьяго Бордином из Гамбурга было что самовыразить, они оттянулись вволю и со смаком. И зал тоже.
Третья часть, вестимо, была про последнее, с чем каждому из нас обязательно придется повстречаться. Вообще тут мне вспомнилась бессмертная трилогия Ле Гуин про Геда, где он точняк как Вишнева, только куда раньше и в рамках единой хореографии так и сражался: часть 1 - с собою, часть 2 - с противоположным полом, часть 3 - со смертью. Смерть была Меркурьев, который в Большом соскучился, что ли, потому что сиял счастьем как прожектором, а на посылках у него были четверо мариинских смертя поменьше - если верить программе, Пимонов, Недвига, Илья Петров и Зайнетдинов. Смерть в пяти лицах тянулась в нитку, горела на работе, упоенно вопила в нужном месте и вообще соответствовала. Диана аналогично, только ей покричать не дали, а так все было тики-так.
В общем, я бы сказала, как положено всему в жизни, шло по возрастающей. Хотя "Лабиринта" Грэм несколько жалко, и вообще хочется ее мифические задумки глянуть в американском варианте.