Оригинал Диккенса звучит так:
Было четыре часа дня - то есть вульгарные четыре часа по солнцу и
часам,- и миссис Уититерли, по своему обыкновению, полулежала на софе в
гостиной, а Кэт читала вслух новый роман в трех томах, озаглавленный "Леди
Флабелла", каковой принес в то самое утро из библиотеки псевдо-Альфонс. Это
произведение как раз подходило для леди, страдающей недугом миссис
Уититерли, ибо в нем от начала до конца не было ни единой строки, которая
могла бы вызвать хоть тень волнения у кого бы то ни было из смертных.
Кэт читала:
- "Шеризет,- сказала леди Флабелла, сунув свои маленькие ножки, похожие
на мышек, в голубые атласные туфли, которые невзначай вызвали вчера вечером
полушутливые-полусердитые пререкания между ней самой и молодым полковником
Бефилером в salon de danse герцога Минсфенилла,Шеризет, ma chere, donnez
moi de l`eau-de-Cologne, s`il vous plait, mon enfant"{Милочка, дайте мне,
пожалуйста, одеколон, дитя мое}.
- "Мерси, благодарю вас,- сказала леди Флабелла, когда бойкая, но
преданная Шеризет щедро окропила душистой смесью mouchoir {Носовой платок}
леди Флабеллы из тончайшего батиста, обшитый драгоценными кружевами и
украшенный по четырем уголкам гербом Флабеллы и гордым геральдическим
девизом сей благородной семьи. - Мерси, этого достаточно".
В это мгновение, когда леди Флабелла, поднеся к своему очаровательному,
но мечтательно выточенному носику mouchoir, еще вдыхала восхитительный
аромат, дверь будуара (искусно скрытая богатыми портьерами из шелкового
дамаска цвета итальянского неба) распахнулась, и два лакея, одетые в ливреи
цвета персика с золотом, вошли бесшумной поступью в комнату в сопровождении
пажа в bas de soie - шелковых чулках, который, пока они стояли поодаль,
отвешивая грациознейшие поклоны, приблизился к ногам своей прелестной
госпожи и опустившись на одно колено, подал на великолепном подносе
чеканного золота надушенный billet {Письмо, записку}.
Леди Флабелла с волнением, которого не могла подавить. разорвала
envelope {Конверт} и сломала благоухающую печать. Это письмо было
от Бефилера - молодого, cтройного, с тихим голосом.- от ЕЕ Бефилера..."
- О, очаровательно! - прервала Кэт ее покровительница, иногда
проявлявшая склонность к литературе.- Настоящая поэзия. Прочтите еще раз
это описание, мисс Никльби.
Кэт повиновалась.
- Как мило! - со вздохом сказала миссис Уититерли.- Так сладострастно,
не правда ли? Так нежно?
- Да, мне кажется,- тихо отозвалась Кэт.- Очень нежно.
- Закройте книгу, мисс Никльби,- сказала миссис Уититерли.- Больше я не
могу сегодня слушать. Я бы не хотела нарушать впечатление, произведенное
этим прелестным описанием.
А теперь кратенько отрывочек из "Дочери фараона", как он есть по сути:
- "Рамзея,- сказала принцесса Аспичия Захарова, сунув свои немаленькие ножки,
похожие на мангуст, в розовые балетные туфли, которые невзначай вызвали на днях
полушутливые-полусердитые пререкания между ней самой и уже не молодым Roi de Nubie
в salon de danse папаши принцессы Захаровой Pharaon d'Égypte, - Рамзея, ma chere,
donnez moi de l`eau-de-Syrie, s`il vous plait, mon enfant".
"Мерси, благодарю вас,- сказала принцесса Захарова, когда бойкая, но преданная
Рамзея Капцова щедро окропила душистой смесью mouchoir принцессы Захаровой
из тончайшего батиста, обшитый драгоценными кружевами и украшенный по четырем
уголкам гербом фараонов Египта и гордым геральдическим девизом сей благородной
семьи.- Мерси, этого достаточно".
В это мгновение, когда принцесса Захарова, поднеся к своему очаровательному,
но мечтательно выточенному носику mouchoir, еще вдыхала восхитительный
аромат, дверь будуара (искусно скрытая богатыми портьерами из шелкового
дамаска цвета синайского неба) распахнулась, и два лакея, одетые в лифчики и
трусы-юбки цвета банана с серебром, вошли бесшумной поступью в комнату в
сопровождении негритенка-пажа в bas de soie, который, пока они стояли поодаль,
отвешивая грациознейшие поклоны, приблизился к ногам своей прелестной
госпожи и опустившись на одно колено, подал на великолепном подносе
чеканного золота надушенный Papyrus.
Принцесса Захарова с волнением, которого не могла подавить, развернула
свиток и сломала благоухающую печать. Это письмо было от Та-Хора Скворцова
- молодого, cтройного брюнета с длинными обнаженными ногами и благородной
осанкой, - от ЕЕ Скворцова."
Как это мило, сказала на этом месте я, возлежа на кушетке. И сладострастно,
не правда ли? Так нежно. Очень. Mon fils, закройте трансляцию, больше я не
могу сегодня смотреть. Я бы, этсамое, не хотела нарушать впечатление,
произведенное этим прелестным спектаклем. Скажу только напоследок, что
Захарова идеально заточена для подобного рода литературы, то есть, простите,
балетного спектакля. Поскольку при полной пустоте внутрях она весьма и
весьма хороша работою тела. Хотя Лакотт на мой взгляд, пронизал свое
творение тончайшей иронией, которая работает особенно отлично, когда исполнители
искренне считают, что передают исполняемое на полном серьезе.
А крайности определенно сошлись, хотя и не совсем. Потому что в балете бессюжетном и бескостюмном нельзя даже частично спрятаться за сюжетами и костюмами. Приходится добирать хореографией. А кто хореографией добрать не может, как Лакотт, тому приходится добавлять антуража и ледифлабеллизма. Ну и иронии немножко.