Территориально коряки - это Камчатка, причем не юг, где широта Москвы, вулканы, медведи, долина Гейзеров и город Петропавловск, а север, а также перешеек, а также еще к северу от перешейка. Чтобы немножко представить масштабы за Уралом, хорошо провести сравнение с чем-нибудь известным. Московскую область или Ленинградскую все те, кто на запад от Урала, примерно представляют, да? Вот раньше у коряков был свой Корякский автономный округ, площадь которого была примерно шесть Московских или три с половиной Ленинградских областей. Население при этом составляло тысяч этак восемнадцать-девятнадцать. То есть половина населения подмосковного Троицка. Или полторы Вырицы в Ленобласти. Я бы сказала, что это уже неплохо характеризует тамошнюю жизнь и тамошний климат. А если учесть, что на все шесть Московских областей, она же один бывший Корякский автономный округ, нет ни одного города, и столица территории гордо именуется поселком городского типа в основном потому, что именовать ее просто поселком как-то неудобно, с климатом и жизнью все становится ясно.
Конечно, в приморских областях нет такого размаха резко континентальных температур, как в Якутии. Однако море дает не только тепло (в данном случае, кстати, весьма относительное), но и влажность. Иохельсон, написавший о коряках монографию, рассказывает, что к западу от Станового хребта у него "сухая рыба держалась в мешках неделями, а сухари стали суше, чем были"; в то время как к востоку от того же хребта он был на третий день "вынужден выбросить почти всю рыбу и около половины заплесневевших сухарей" из водонепроницаемых мешков.
Кроме того, близость моря, в основном не замерзающего зимой, - это сильный ветер. А также внезапный сильный ветер (и вообще непредсказуемая погода). А также внезапный сильный ветер с внезапной сильной влажностью. "Зимой внезапная перемена направлений ветра может принести очень низкую температуру с последующей оттепелью, и наоборот. Неожиданный скачок температуры сопровождается сильным ветром и пронизывающим сырым туманом, от которого тает лед, или мелким моросящим дождем. Сырость проникает всюду, одежда промокает насквозь и прилипает к телу. Но вдруг поднимается холодный ветер, и сырость сразу сменяется морозом. Одежда, отяжелевшая от сырости, быстро твердеет, обращается в ледяную корку и немилосердно режет тело... Мне говорили, что люди, попавшие в такую перемену ветра на тундре, часто замерзали до смерти. Во время наших поездок мы сами два раза попадали в такие внезапные оттепели, но, к счастью, всякий раз недалеко от жилья".
Без оттепели, впрочем, погода тоже не сахар. Влажность - это не только испорченный провиант, но и осадки. "...в ноябре и декабре 1900 года и частью в январе 1901 года было 25 дней со скоростью ветра от 10 до 21,3 м в секунду. Я поселился в маленькой бревенчатой избушке, принадлежавшей жившему там казаку. По утрам, после того как ночью дул сильный ветер, избушка оказывалась засыпанной по крышу, так что мы не могли выйти, и казак приходил откапывать снег и выкапывать нас". А если мороз сочетается с ветром, что, как мы помним, вовсе не редкость, получается что-то вроде следующего: "В такие дни никакая одежда, из чего бы она ни была сделана, не защищает от холода... Снежинки мелкие, как песок, и твердые, как хрусталь, вихрем носятся и свистят в воздухе, засыпаются под одежду, ослепляют глаза и режут лицо. Руки и все тело быстро коченеют, и в продолжительной борьбе с беспрерывными порывами ветра человек в конце концов изнемогает. Ничего кругом видеть нельзя, так как весь воздух насыщен снегом. Когда в такие дни я ходил делать наблюдения на свою станцию (которая отстояла от дома всего на несколько метров), я заблудился бы и не нашел дороги домой без помощи казака или переводчика. В дни, когда свирепствовали сильные пурги, мы не решались выходить иначе как, самое меньшее, втроем, потому что очень легко оказаться поваленным наземь ветром и засыпанным снегом в самом центре селения".
Следует добавить, что море прибавляет к прелестям климата столько, сколько может. Лед в море "присутствует до позднего лета" и "поглощает большую часть тепла длинных летних дней этих широт", так что морская вода особо не прогревается. Зимой же море по большей части не замерзает, поэтому коряки не могут заниматься подледной охотой на тюленей, как чукчи или эскимосы. А на лодках в море не особенно выйдешь, потому что, во-первых, штормит, а во-вторых, "каждый прилив приносит сплошные льды, которые, разбиваясь о скалистый берег, превращаются в ледяную массу". Так что у приморских коряков "благополучие зависит от летних и осенних промыслов". А те коряки, которые живут в глубинах страны, в полный рост сталкиваются с другой проблемой: "Хороший подножный корм вообще редкость в этой области. Болота покрыты главным образом осокой, хвощом и папоротниками... Многие из трав, служащие здесь кормом для лошадей, в странах цивилизованных считаются вредными для скота". О земледелии не идет и речи, так что до появления оленеводства оставалось переживать зиму и весну на том, что успели заготовить в относительно теплое время. Ну, или, соответственно, не переживать, как получится.
В общем, "на далеком севере материальная культура зависит больше от градусов широты, чем от усилий человека".
Понятно, что здешние аборигены - люди не без характера.
2. Коряки и дефиниции.
Происхождение слова "коряк", будем говорить честно, неясно. Оно, во всяком случае, совершенно не коряцкое. Более того, как бы это сказать, коряки не имеют общего самоназвания. По группам - пожалуйста. Оленеводы-коряки называют себя чав’чывав' - в русской обработке чавчувены. Оседлые приморские коряки вообще не очень парятся, именуя себя по селению, в котором живут. Умники, взявшиеся улучшить аборигенам жизнь и язык на волне советской политкорректности, впрочем, в конце концов вывернулись. Название селения у приморских коряков - нымным, а посему пусть приморские коряки будут нымыланы. Теперь следует сменить неблагозвучное "коряк" (сами понимаете, с чем оно ассоциируется у политкорректных гуманитариев) либо на нымыланов, либо на чавчувенов. Угадайте, почему выбрали первое (и с чем ассоциируется второе).
Корякам, впрочем, похоже, до фонаря. Коряки, ну и коряки. Нымыланы, и нымыланы. Хоть горшком назови, только в печку не ставь.
По происхождению коряки, как и чукчи, - палеоазиаты, то бишь те, кто жил в Сибири до широкого распространения там тунгусских племен, они же вольные ламуты, покорители бескрайних просторов. Палеоазиаты на самом деле тоже разного происхождения. Но чукчи и коряки - родственники. А также соседи. Поэтому не будем удивляться, что понятие "истинный враг" чукчи применяли к корякам, а коряки - к чукчам. Наиболее занимательно то, что слово у обоих народов звучало совершенно одинаково: танн’ытан. Никакие враги не бывают столь истинными, как родственники, если они еще и соседи, ну и наоборот тоже правильно.
Впрочем, коряки по степени агрессивности чукчам явно уступали. Хотя, если надо, вполне могли поддать. Тем же русским в ходе колонизации, например. Но общая тенденция примерно как у шотландцев: чукчи напоминают гордых хайлендцев, которым только бы найти предлог навалять, а коряки - лоулендцы, которые, конечно, могут и навалять, но могут жить и вполне мирно, и вообще торговать без крайних мер типа "ща мы тут похитим половину вашего торгового руководства и вынудим вас открыть ярмарку, которую вы и сами не против открыть, но для нас главное, чтобы мы вас вынудили".
Шотландцев же напоминает и национальный спорт, существовавший у чукчей практически до XX века: кража оленей. Вообще и чукчей, и особенно коряков этнографы считают честными людьми. Но олени - это за гранью честности, ибо вошло в обычай. С 1725 по 1773 г. чукчи, согласно русским данным, отбили у коряков около 240 000 голов оленей. При этом в преданиях чукчей коряки, естественно, изображаются нападающей стороной. А то. Пришли злые коряки, поубивали массу мирных чукчей, остался один герой или, для полного унижения коряков, героиня. Стыдно мне с тобой драться, ты женщина, сказал корякский богатырь. Нефиг, я тебе ща таких люлей наваляю! - обещала чукотская героиня, беря копье. И бились они целый день, а когда коряк изнемог, чукотская героиня надменно сказала - стыдно мне тебя убивать, я женщина. Нет уж, убей меня, стыдно мне больше твоего! - потребовал коряк, и некоторое время они вели оживленную дискуссию, кому больше стыдно, после чего чукчанка показала себя практической женщиной и прервала спор, добив посрамленного коряка. (Кто сомневается, это я не выдумываю, а пересказываю чукотское сказание, причем довольно близко к оригиналу.)
Коряки, естественно, старались не оставаться в долгу, сначала сами, а когда пришли казаки, с русской помощью. Но так лихо, как у чукчей, у них не получалось. Видимо, и боеспособность населения зависит от климата больше, чем от усилий человека.
3. Коряки и жилище.
В свободное от чукчей время коряки делали то же, что и в занятое чукчами время: выживали в своем климате. Что, как все понимают, не очень просто, требует изрядной изобретательности и начинается с жилища.
По образу жизни коряки делятся на кочевников и оседлых, и точно так же делятся их жилища. То, что переносное, понятно всем, кто хотя бы слышал, что такое палатка. То бишь временное жилище в виде тента, быстро возводимая сборно-разборная конструкция, предназначенная для защиты от неблагоприятных погодных условий и временного размещения и проживания людей, производства работ, хозяйственных нужд и пр. Яранга, юрта и прочее схожее - это оно и есть. Травка зеленеет, олени (или другие пасущиеся) пасутся, яранга стоит, скотовод живет. Травка кончилась, животина не кормлена, покрытие (шкуры на севере, войлок южнее) упаковывают, жерди складывают, скотовод переезжает. Конструкция универсальна, различия обусловлены особенностями региона.
Впрочем, переносное жилище типа яранги появилось на Севере вместе с оленеводством. Древним домом палеоазиатов, сохранившимся у приморских коряков, считают стационарную полуземлянку. Жить, наполовину погрузившись в промерзшую землю, - это звучит ужасно, но толку здесь куда больше, чем кажется на первый взгляд.
"Чтобы выстроить подземный дом, роется круглая яма в 1 или 1,5 метра глубины, в которой закладываются стены в виде восьмиугольника... на восьми углах вкапываются столбы высотой в рост человека. Между ними вбиваются два вертикальных ряда расколотых бревен, или больших столбов, или круглых шестов. Пространство между рядами заполняется сухой травой. В верхушках восьми основных столбов сделаны вырезы, в которые вставляются поперечные балки... Когда вертикальные стены готовы, они снаружи до верху засыпаются землей, вырытой при устройстве ямы. Четыре главных столба врываются в землю в середине пространства, окруженного стенами. Они поддерживают крышу... и образуют квадрат. В больших домах диаметр этих столбов более 30 см, а высота от 5 до 7 метров и более".
Дальше начинается самое интересное и самое коряцкое. То есть крыша. Что в центре крыши *жерди, плахи, сено, земля - обычный набор* находится дырка, которая есть одновременно дымоход и зимний вход в дом, тоже в общем понятно, учитывая, сколько твердых осадков
Тарелка, как положено, обращена вверх
На самом деле бревенчатая воронка (коряки называют ее ti'votil) есть гениальное приспособление к местному климату. А именно. "С какой бы стороны ни несся снег, он ударяется о нижнюю стенку воронки и рассыпается во все стороны... В Каменском моя жена и я жили в маленькой бревенчатой избе, принадлежавшей казаку, бывшему в то время в отъезде, и у нас было достаточно возможности испытать все неудобства подобного жилища в этом климате. Всякий ветер, сильный или нет, засыпал снегом наш дом до верху, и мы были заперты, пока мои люди - казак или переводчик, спавшие в соседнем корякском доме не приходили вместе с коряками и не откапывали нашу дверь" (все тот же много
Летний вход в дом тоже существует. Он выкопан в земле, как и сам дом, и крыт сверху конструкцией типа сеней. Им пользуются в период добычи рыбы и морского зверя, то бишь с начала мая до конца октября. "В октябре, когда байдары вытаскивают на берег и убирают, входную дверь в сени закрывают. Сначала ее закладывают сухой травой, потом засыпают землей, которую придавливают тяжелыми бревнами". И вот теперь,
Напоследок замечу, что, во-первых, дома полуподземного типа могут быть довольно большими. "По рассказам, в прежние времена бывали подземные жилища, вмещавшие до сорока человек... В одном доме в Микино оказалось пятнадцать жителей. Длиной это жилище было пятнадцать метров (без сеней), шириной 12 метров и высотой 7 метров". Во-вторых относится к распространению полуземлянок - раньше (до широкого распространения на Севере оленеводства) они встречались на куда большей территории, чем места обитания коряков. И, наконец, там, где с деревом проблема, изобретательные местные жители сумели блеснуть в очередной раз. "Оленные коряки называют жилища приморских... "дом из челюсти кита". Это очень интересное название: из него можно заключить, что в прежние времена приморские коряки употребляли китовые кости для постройки своих подземных жилищ, что эскимосы делают еще и теперь. Врангель и Норденшельд видели по берегам Ледовитого океана остатки подземных жилищ, остов которых был сделан из китовых костей. Богораз видел развалины таких домов в селениях береговых чукоч и азиатских эскимосов на Беринговом море". В общем, люди много чего придумают, чтобы выжить.
4. Коряки, костюм и фарфор.
То, что носят коряки, в принципе очень близко к тому, что носят чукчи. Что не слишком удивительно, с учетом близкого родства истинных врагов.
Материалом для корякской одежды служат исключительно шкуры молодых оленей. Всякие другие шкуры (собак, лисиц, волков, росомах) используются либо для шапок и рукавиц, либо для отделки. Мужчины носят длинную, почти до колен, меховую рубаху и меховые штаны, женщины - аналогичную мужской меховую рубаху и комбинезон. Ввиду особенностей климата рубахи шьются либо с глубоким капюшоном, либо без капюшона, но так, чтобы ворот можно было стянуть у шеи шнурком. В общем, ничего распашного. Чтобы ветер не гулял в разрезе рубахи, если шнурка нет (иногда продувает, даже если он есть), применяются меховые нагрудники.
Женская одежда отличается от мужской главным образом украшениями. Скромно, но уж как есть. Мех окрашивали корой ольхи, благо она в тамошнем климате растет. Иногда применяли меховую мозаику, особенно на подоле и нагруднике праздничной одежды; чаще использовали вышивку бисером, подшейным волосом оленя и покупными (у русских) нитками мулине. Применяли также бахрому из ровдуги (напоминаю, что это не радуга, а оленья замша) с низками бисера, получалось шуршаще и нарядно. Не так звонко, как у якутов, конечно, но злых духов тоже отгоняет.
В общем, все довольно скромно, но не без вкуса. Зато настолько функционально и климатически адекватно, что такая одежда сохраняется у коряков до сих пор, особенно у тех, кто постарше.