Бывают детали анатомические, а бывают функциональные. К первым относится, например, такой момент, как вышеразобранный: "О, Джон на ровном месте не доверяет Мирцелле и зазря обвиняет Кейтилин, о чем это может говорить?". Со вторыми сложно, начиная с того, что их труднее заметить, а уж доказать что-либо - та еще работенка.
Ну вот, к примеру. Хорошо прописанный диалог (не только у Мартина) частенько похож на фехтовальный поединок. Кроме того, что говорится, следует смотреть, как говорится. Кто атакует, кто отбивается, как меняется направление атаки, - ну и, конечно, почему и зачем все это. Ведь люди проговариваются чаще всего не словами, а реакцией на слова, и это не менее, если не более, важно, чем игра вазомоторов. Краснеть-бледнеть можно по многим причинам, начиная с состояния здоровья, а вот если собеседник на сильно ровном месте начинает оправдываться или лезет в бутылку, ищи причину. Ну или пиши на бумажке "лох я людей нифига не понимаю а работать над собою не хочу" и сиди смиренно в углу, не вмешиваясь во взрослые разборки.
Так вот, с функциональной точки зрения застольная беседа Бенджена с любимым племянником заслуживает особого внимания.
То есть сначала-то все как положено. Подросток, пьяный, разобранный на молекулы и упорно убеждающий себя, что в жизни ему так свезло, так свезло, взрослому не соперник. Бен атакует (или, если угодно, задает тему разговора), а Джон всего лишь
Впрочем, Джон намек не ловит. Не потому, что нетрезв, хотя не без этого. Просто он хороший скромный мальчик, привык думать о других, а себя как важную проблему Неда и не рассматривает. У лорда Старка забот много. Вон пышущая лютым льдом Серсея - это серьезно. А место какого-то бастарда на пиру - вряд ли.
Вторая подряд совершенно взрослая реакция вызывает у Бена такой прилив гордости за племянника, что он даже снисходит до похвалы - с тобой, парень, говорит, хоть
Но танцы логики танцами, а в общем дядя полностью владеет
И вдруг, то есть совершенно на ровном месте, Бен перестает атаковать и ограничивается защитой, причем местами довольно отчаянной. Во всяком случае, больше никакой иронии, а попытка взять снисходительный тон старшего, лучше знающего жизнь, совершенно неудачна. Если присмотреться к точке перелома, все еще страньше и чудесатее. Всего-то Джон выдает очередную серию банальностей: а я уже вырос, а мне скоро пятнадцать, а мейстер Лювин считает, что бастарды растут быстрее обычных детей. Но на этот поток трюизмов (между прочим, третий за разговор) Бен реагирует совершенно по-новому: отвечает односложно, кривится, берет со стола чашу (у Джона стащил, между прочим), наливает ее до краев и выпивает, прошу заметить, "единым долгим глотком".
Дальше раз за разом атакует Джон, причем все более уверенно. В то время как Бен исключительно отбивается, еще раз прибегнув к поиску душевного равновесия в спиртном, и наконец идет ва-банк, нанося удар явно ниже пояса: вот сам настрогаешь бастардов, посмотрим, как запоешь. В переводе это означает, что он утратил контроль над разговором - и над собой, кстати, тоже. Ни следа той виртуозной элегантности, с которой он управляется с Джоном в первой половине застольной беседы.
С первого взгляда, это реакция на идею Джона
Правда, если племянник - Таргариен, и дядя об этом знает, ситуация понятнее. Из черных братьев, как известно, назад ходу нет до самой смерти. Не Бену решать, может ли законный король Вестероса вслепую совершить необратимый поступок. По крайней мере - не одному Бену.
Но если кто-то думает, что обсуждать Бен идет к лорду Старку (что, казалось бы, логично), пусть думает еще раз. Начальник разведки Дозора отправляется в другое место Винтерфелла, а именно - к мейстеру Лювину.
До чего они договорились, мы узнаем в следующей же главе, где ночь, спальня, Кейтилин, Нед и много Недовых терзаний. Судьба Джона Сноу в очередной раз в руках лорда Старка - как, впрочем, всю дорогу. Но глава Севера еще этого не понял. А вот Лювин с Беном уже подумали и решили так: если Нед откажется ехать в Гавань, все ок, все молчат, Джон растет в Винтерфелле и дальше; но если Нед Винтерфелл покидает, Лювин незамедлительно выступит с рацпредложением, которое идеально разве с точки зрения Кейтилин, но многие проблемы действительно решает. Ибо Кейтилин, как мы помним, решительно требует, чтобы
Но даже умозаключение "Бен занервничал, потому что король Артур, еще не знающий, что он король, а думающий, дескать, бастард я неясного происхождения, требует постричь его в тамплиеры" не выглядит достаточным объяснением для того, чтобы Бена так здорово вышибло из седла. Ну, захотел пьяный Артур в монастырь. Так, может, протрезвев, еще передумает. Да и монастырь не в пяти минутах ходьбы. К тому же там свое начальство, в котором Бен не последний человек, и если
Так, а если Бен болезненно отреагировал не только на желание Артура уйти в монахи? В реплике Джона, возле которой вывешено столько сигнальных флажков, есть еще повторение присказки Лювина, что, дескать, бастарды растут быстрее обычных детей. Тем более что
Вообще Лювин фигурирует в деле весьма настойчиво. Именно он изрекает типонародную мудрость насчет способности бастардов к росту. Именно к нему идет (скорее всего, сразу же после пира) Бенджен. Именно Лювин предлагает отправить Джона на Стену и мягко, но настойчиво уговаривает сопротивляющегося Неда. Причем уговаривает с весьма интересной игрой подтекстов, которые Кейтилин, конечно, не улавливает, а нам бы следовало. Служить на Стене - великая честь (тем более для бастарда/даже для Таргариена, подчеркнуть нужное). И - да, уход в Дозор - суровая жертва (в четырнадцать лет / особенно для Таргариена). Но времена жестоки (для незаконнорожденного / Таргариена при Роберте на троне). Дорога горькая, но не хуже вашей (и, во всяком случае, всяко безопаснее отъезда в Гавань). Лювин дипломат, и милорд волен подчеркнуть свое, а миледи - свое, ибо не забудем, Кейтилин внимательно слушает разговор. Так что Лювин даже завершает свою короткую речь реверансом в сторону леди Старк и предстоящей ей участи, горькой, но, несомненно, преисполненной сознанием выполненного долга.
Короче, если Джон - Таргариен, то Лювин в курсе. Но тогда особенно интересно, что именно Лювин регулярно утверждает (надо думать, во всеуслышание), что, дескать, бастарды растут быстрее обычных детей. Зачем, собственно? И почему напоминание фразы, которая выглядит как расхожая народная мудрость, так хорошо способствует переходу Бена на односложные утверждения, кривлению физии, настоятельной потребности выпить и вообще полной потере иронии вместе с былой легкостью?
Попробуем подойти к вопросу возраста Джона логически.
Официальная версия гласит, что Нед увлекся некоей юбкой, будучи а) на войне, б) уже в женатом состоянии.
Но Робб был зачат в первую (и, видимо, единственную) ночь, проведенную Недом с молодой женой.
То есть Робб старше Джона.
Однако если Лювину то и дело приходится напоминать Винтерфеллу, что бастарды растут быстрее обычных детей, выглядит-то старше Джон. Причем выглядит конкретно старше, так что на генетику списать не удается. И, похоже, Джон выглядит старше декларируемого возраста не только сейчас, но уже давно. Возможно, прямо с момента появления в Винтерфелле.
Если присмотреться, в Винтерфелле Виллу матерью Джона никто и никогда не считает. Кейтилин, приехав на Север, застает там "Джона вместе с его няней", а среди челяди упорно ходят слухи о причастности к ситуации дивно красивой блондинки из рода Дейнов. То есть про Эшару никто толком ничего не знает, но Вилла как предмет страсти лорда Эддарда даже не рассматривается. Что само по себе показательно и многоговоряще. Нед, он такой человек - если бы сделал женщине ребенка, то всю жизнь относился бы по-особому не только к ребенку, но и к женщине.
Так что быть сыном Виллы Джон не может. Но это не значит, что он не может быть сыном Эшары. Почему, собственно, Винтерфелл и болтает об Эшаре, пока Нед не наводит порядок в танковых войсках, оборвав разговоры раз и навсегда. Отчего, надо понимать, тайное мнение "от леди из рода Дейнов он, точно вам говорю!" только укрепилось. Но очень тайно.
Однако если Джон сын Эшары, то он всяко старше Робба. Потому что турнир в Харренхолле, единственный момент, когда Эшара могла получить подарочек от среднего волка, был сильно раньше женитьбы означенного волка на девице Талли. Тогда Джон выглядит старше Робба просто потому, что он действительно старше.
Так, но зачем убеждать, что он моложе? Кому бы в Винтерфелле помешало, что Джон старше Робба? Если уж говорить начистоту, то никому. Кейтилин бы даже сильно помогло. Ибо если муж сделал кому-то там ребенка, еще не будучи мужем, многие комплексы, непонятки и претензии сразу снимаются. Дело житейское. Что ж, мужчине теперь быть девственником до свадьбы? Брандон вон не был, и Кейтилин ничего против не имела. Зачем нужно Неду не просто врать, а врать так, чтобы позорить жену, которой он на самом деле верен, а ребенка завел до свадьбы? Чтобы спасти доброе имя Эшары? Даже не смешно. В Винтерфелле в него все равно никто не верит, а на юге и в Гавани тем более. Так что дополнительное вранье Неда в данном вопросе не просто создает и усугубляет позор Кейтилин, оно еще совершенно бесполезно. А если нет, то надо искать, в чем польза. То есть кого нужно убедить, что Джон зачат не до женитьбы Неда, а после.
И вот какое интересное обстоятельство сразу всплывает. Верхушка Гавани твердо знает, что бастард у Неда от девицы Дейн. Вся. Кроме одного человека, который был очень близок к Неду в молодости.
На самом деле, правда, таких людей было двое. Что должен был думать о ребенке, привезенном Недом с Юга, Джон Аррен, повторять не буду. Но есть еще названый брат Роберт, выросший рядом с Недом, и потрепаццо о сексе (боюсь, в духе "как могуч в вопросе я и как недостаточно могучи остальные") стопудово было любимым занятием Р.Баратеона с младых ногтей.
Так что думает о матери бастарда Неда Роберт?
Во-первых, он думает, что это Вилла. Во-вторых, что Вилла была уже после женитьбы Неда. А в-третьих - что Вилла была в тот первый и единственный раз, когда Нед на полчаса бросил изображать Бейелора Импотентного и занялся сексом с кем-то, кроме жены. Ну и, в-четвертых, Эшару, равно как секс с нею, Роберт (между прочим, присутствовавший в Харренхолле) даже не рассматривает.
Отсюда следует, что до женитьбы зачать бастарда Нед не мог, или названый брат знал бы, где, с кем, когда и сколько Неда заставили выпить, прежде чем сумели обесчестить. И с Эшарой у Неда были исключительно танцы в прямом смысле слова, без всяких метафор. И жене Нед не просто был верен после свадьбы, он к ней и в первую брачную ночь явился абсолютным девственником. Иначе Роберт, живо интересовавшийся (и до сих пор живо интересующийся) подробностями интимной жизни Неда (а вернее, ее отсутствия), был бы в курсе. Если же у Неда и впрямь кто-то там был, оно случилось после того, как война развела названых братьев. А кто так не думает, а думает про какую-то там блондинку Дейн, тот дурак, в то время как Роберт единственный умный.
Откуда непреложно следует, что и сыном Эшары Джон быть не может (и тут, кроме позиции Роберта, надо и отношение к Неду Дейнов обязательно вспомнить).
Уф. Короче, все это сильно напоминает бессмертное: "Жене сказал, что пошел к любовнице, любовнице - что пошел к жене, а сам на чердак учиться, учиться и учиться". Правда, запутанность вопроса скорее кажущаяся. Если посмотреть глобально, версию для политиков Гавани строят политики Дейны, и она неплохо работает, ибо Дейны знают, во что поверят политики. А версию для друга детства Роберта строит лично Нед, и она тоже неплохо работает, ибо Нед знает, во что поверит Роберт. А Роберт, как это ни грустно, с охотой и жадным удовольствием проглотит известие о том, что безупречный Нед на самом деле не такой уж безупречный. И будет пытаться смаковать тему и через много лет, пока Нед не посмотрит на него примерно как в свое время на Кейтилин и не заткнет примерно по тому же принципу.
Но как бы свято ни хранил Нед тайну, два близких ему человека в курсе вопроса. Начнем с того, что, когда Джон с Виллой приехали в Винтерфелл, несоответствие ребенка заявленному возрасту заметили, похоже, все более-менее наблюдательные домочадцы. Кто мог противопоставить сплетням свой авторитет и ту самую фразу? Мейстер, конечно, ибо он человек куда более компетентный, чем люд темный, староместских университетов не кончавший. Вообще Лювин из породы бесценных союзников, он, несомненно, докопается, но при этом поймет, поможет и тайну сохранит. Что до Бенджена, то ему Нед был прямо-таки обязан сказать правду. Ибо Бен Лианне такой же брат, а Джону такой же дядя, как Нед.
Ну и, случись что с Недом, должен быть в родне человек, который в курсе и поможет. Особенно если учесть отношение к Джону Кейтилин.
Кстати, ошибку Джона насчет злобной леди Старк, убравшей бастарда с глаз долой, Бен не исправляет. Пусть племянник хорошо думает о Неде за счет Кейтилин, но ни в коем случае не наоборот. Дама, право, заслужила.
Если все это учесть, понятно, где, как и почему Джон (совершенно того не поняв, кстати) так мощно пробил защиту Бена и вынудил того перейти в сначала глухую, а потом в яростную оборону. Сначала мальчик нечаянно нащупал слабое место в версии, выстроенной Недом, поддержанной Лювином и известной Бену. И как правильно реагировать, непонятно. Далее племянник обрушивает на дядю напоминание о подвиге четырнадцатилетнего Дейерона. Выбрал объект, называется. Твой
Утешить пришел, называется. Взрослый человек, разведчик, дипломат, руководитель со стажем, с молодежью не первый день работает. Хуже Неда, право слово.
(продолжение следует)