Но вчера было много, много больше, чем просто темпы.
Пономарев гениальный мимист и фантастический брамин, я всегда это говорила. Однако вчера он как-то даже и себя превзошел. Впрочем, все превзошли. Но начинал именно Пономарев. Как я посмотрела на него в кольце баядерок у священного огня в свою Оптику, так уже больше ни баядерок, ни огонь не видела. Исключительно почти что достоевские страсти человека, который пытается подняться к своему богу, а его раз за разом буквально прижимает к земле сознание собственной греховности. Причем не в любви как таковой грех. Любовь что, она веет как хочет, вопрос в том, как мы изменяемся с ее приходом. Брамина ужасает не то, что он любит, а то темное, что в нем растет и что он не может остановить. Наглядный пример того, как боль могла бы очистить душу, но эгоизм довел до предательства, непоправимого одиночества и, уж будьте уверены, мук до смертного часа, в том числе мук совести и пытки осознанием несоответствия своему богу.
Мимисты вообще были весь цвет. Служанкой Гамзатти - Баженова, сержантом Солора - Баймурадов. Который вообще-то несколько скучал, ибо сколько его там, этого Толорагвы-воина. Но ничего, к брачному порядку и здравому рассудку он Солора призвал очень выразительно. А еще был прекрасный момент, когда Баженова передала Никии корзинку с цветами, и несчастный Шкляров, совсем потерявший голову, обернулся на подчиненного не без интонации "что вообще происходит, ты самовольничаешь, что ли?"
Солисты тоже были отборные и жгли прыжком и фактурою. Что Попов-Магедавея, что Кимин-Божок. Попов мало того, что свое отлетал, как обычно, придумал массу мелких фишек, причем все к месту, и сделал характер. Хотя бы когда он недвижно, наподобие индейского воина (профиль очень соответствовал), сидит на втором плане во время первого дуэта Никии и Солора, и там всего сразу много: и сторожит, и страдает, и пытается не завидовать, и по-мужски преодолевает боль и судьбу, и все ну очень по делу. Что до Кимина, то он мало того что все сделал ногами, вопль зала мне свидетель, там же еще были руки. Пальцы, элегантнейше сложенные так, как должны быть у индуистского бога, и чудесная, чисто мариинская работа кистями. А посадка головы, о.
Солистки тоже были на потоке, в азарте и на волне. Марчук, к моему, а также ее неподдельному восторгу, держала кувшин на голове без рук все дольше и дольше, а в конце словила форс и взяла такую паузу, что Джулия Ламберт взвыла бы от зависти. Тени, вся тройка, тоже выдались редкостные. Батоева в первой вариации отменно прошла диагональ со вспрыгиванием на пальцы, через всю сцену, точно в музыку и без видимого напряга, зато с видимым упоением. Иностранцы даже начали ей ритмично хлопать, как они любят на фуэте. А какие музыкальные, осмысленные, додержанные равновесия в начале третьей вариации были у Степановой. Респект всей тройке. Я вообще-то сто лет уж не помню, чтобы среднее звено было такое ровно мощное, всегда кто-то да не соответствует. Но не вчера.
Что до Матвиенко, то она из кожи лезла, чтобы не стать слабым звеном, и ей, надо сказать, это практически удалось. Хотя образ красивой, пустой, богатенькой и балованной папочкиной дочки, уверенной, что пусть весь мир пропадет, а ей следует получить то, чего ее левый каблук возжелал, скажем так, не самый глубокий и сложный для воплощения. (И фуэте тоже можно было бы открутить поритмитчнее). Но, с другой стороны, именно такая Гамзатти идеально легла в сюжет.
Ибо Терешкина со Шкляровым были Пара, и у них была Любовь. Да такая, что вклиниться между ними ввиду полного отсутствия какого-либо зазора было невозможно ни Брамину, ни Гамзатти. И даже смерти. Вообще я впервые видела в "Баядерке" непротиворечивую историю о том, как Любовь не удалось победить никак и никому. Притом что обречена Любовь была тоже сразу. По самым что ни есть социальным причинам. Ибо у каждого из героев не просто общественное положение, но Долг, и он обязывает. Никия обязана служить богу, и она служит. А Солор обязан жениться, и он женится. Но странным образом это не разрывает ни их любовь, ни их пару. Плотское плотскому миру, а горнее - горнему. Вчерашний Солор Шклярова будет хорошим мужем Гамзатти, искренним, порядочным, нежным, детей полюбит. Но любовь к Гамзатти для него невозможна в принципе. Только Никия, одна и на веки вечные. Точно так же и у Терешкиной совершенно естественно решается вечный вопрос образа, как Никия может быть положительной героиней, если она своему долгу с Солором изменяет, а Брамину читает мораль, что изменять, дескать, грешно, дядечка. Соль в том, что она и не изменяет. Долг долгом, и ему будет отдано все, что должно. Любовь - любовью.
Точно так же естественно выглядят и все другие, обычно сколько-то сомнительные, моменты. Либо ребята сами такие гении, либо гении, но с ними еще и поработал режиссер с головой. Первый раз в жизни я видела, что Терешкина-Никия искренне радуется, получив цветы якобы от Солора. Ей нужен знак, что он продолжает любить, чтобы суметь выстоять и выжить. Хотя при виде того, как Солор мучается в правом углу сцены, и как он покорно и убито целует руку Гамзатти, никаких сомнений в том, кого он действительно любит, не остается. Вообще Пара отыграла финал второго действия очень сильно, и смотреть хотелось не только на нечеловечески прекрасный танец Терешкиной, но и на то, как играет Шкляров *а у меня, зараза, всего одна Оптика и два глаза*. Сначала когда она мучается, танцуя, а он мучается, пытаясь сидеть спокойно. И потом, когда она радуется, а он понимает, что происходит что-то очень неправильное и вообще грядет ужасное, но ничего не может сделать.
Вчера вообще все было правильно и логично, никакой индийской фильмы и надуманных страстей. Даже зачем Никию надо обязательно убить, а не, допустим, перевести в другой храм подальше, было совершенно ясно. Этот Солор действительно целиком и полностью принадлежит этой Никии, равно как она ему. Женитьба - это еще не значит близость душ. Место Никии в душе Солора не может быть занято кем-то другим. И в общем попытка разлучить их со змеиной помощью вполне логична.
С другой стороны, это ограниченная логика, которая не учитывает всех обстоятельств. Смерть не просто не отменяет той любви, которая у этой Никии и этого Солора. Смерть кристаллизует эту любовь.
Собственно, весь акт теней - это огромный сияющий алмаз этой любви.
И, прошу заметить, данная трактовка может быть убедительной только в случае адекватного воплощения. То есть совершенного танца. Ну, может быть, не совершенного, на свете вряд ли существует совершенный танец. Но, кажется мне, в этот раз было очень близко. Вообще если бы меня попросили сформулировать кратенько, а не развозить на большой пост, я бы сказала так: спектакль следует оценивать не только по тому, как зал кричит, но прежде всего по тому, как он молчит. Оваций вчера было достаточно. Но был и момент глубокого общего молчания. Когда в первом адажио Теней пела скрипка, и Солор медленно, медленно уходил за левую кулису вслед за Терешкиной-Никией. Была полная тишина, и скрипка допела до конца, и Шкляров уже скрылся за кулисами, а зал все молчал.
И только потом началась овация.
Браво, Мариинка.